«Эх, Казыр, Казыр, злая непутевая река!
Мало людей прошло по твоим берегам от истоков до устья, и ни один человек еще не пробился через все твои шиверы и пороги. О чем бормочет твоя говорливая вода? Что ты рассказываешь, Казыр, – единственный свидетель и недобрый участник трагедии, о которой вот уже много лет помнят тысячи сибиряков…»
И ложиться строчка за строчкой в пухлый блокнот, и близоруко щурятся воспалённые от усталости глаза за толстыми линзами очков. Кипы бумаг разбросаны на письменном столе — телеграммы, статьи, заметки, подшивки старых газет. И бережно спрятаны под стеклом пожелтевшие листы с неровными строчками, сохранившие трепет живой руки. Давным-давно, из незамутнённых вод реки Казыр детская рука подняла потрёпанный листок бумаги — последнее «простите» и «прощайте». И это прощание воспламенило ни одно сердце, зажгло не одну душу, подняло на подвиг не одного человека.
Владимир Алексеевич Чивилихин — фигура однозначная и работы его — актуальны сейчас более, чем когда-либо. Яростный фанат природы, бескорыстный рыцарь искусства, неустрашимый борец за экологию — вся произведения его затрагивали две темы: природа и история, а главным действующим лицом всегда выступал человек. Не всегда, кстати, вызывающим сочувствие.
Владимир Чивилихин. Серебряные рельсы. Здравствуйте, мама
Но эта документальная повесть — яркая, пронзительная история силы духа человеческого, силы человеческой веры и верности, собранная по крупицам, по зёрнышку — другая. Автору удалось поразительно умело показать читателю тот образчик человека: не разрушителя, а борца, не поработителя, а победителя — который не изменится во веки веков, пока бьется пульс мира.
(Г.Фролов «Три изыскателя», 1971 г.)
В основе повести «серебряные рельсы» лежит подлинный документ — дневник Александра Михайловича Кошурникова, который был участником экспедиции геологов, осуществлявших изыскательские работы для трассы будущей железной дороги от Нижнеудинска до Абакана. Отправленные в 1942 году для разведывания местности трое членов экспедиции — инженер-изыскатель Кошурников с двумя молодыми помощниками-инженерам: Константином Стофато и Николаем Журавлевым — пропали без вести, не дойдя до пункта назначения несколько десятков километров. А через год на берегу Казыра были найдены полузанесенные останки руководителя экспедиции и его чудом сохранившийся дневник с подробным описанием всего проделанного пути, всех тягот и бед. Отсутствие нужного оборудования, теплых вещей, урезанное количество продуктов, с боем выбитое «ружье» — все описывалось просто и ясно, без чванливости и хвастовства. Рано наступившая зима сбила планы и сроки, заставила полуголодных вымотанных людей выбиваться из сил, строя новый плот, в то время как старый оставался в очередной ледяной шивере реки. Последняя запись руководителя — последний акт разыгравшейся трагедии:
3 ноября, вторник. Пишу, вероятно, последний раз. Замерзаю. Вчера произошла катастрофа. Погибли Костя и Алеша. Плот задёрнуло под лед, и Костя сразу ушел вместе с плотом. Алеша выскочил на лед и полз метров 25 по льду с водой. К берегу добраться помог ему я, но вытащить не мог, так он и закоченел наполовину в воде. Передвигаюсь ползком. Очень тяжело.
Владимир Чивилихин. Серебряные рельсы. Страницы повести. Передача 1 (1986)
Голодный, мокрый, без огня и пищи. Вероятно, сегодня замерзну.
Эта история оставила глубокий отпечаток в душе Владимира Алексеевича. Страницы его дневника пестрят размышлениями — как донести до читателя эту историю, не обманув и не преукрасив?
Июль 1956 года
Сегодня с утра сел и перекопировал письмо А.М. Кошурникова. Отдал в перепечатку дневник А. Кошурникова. Огромной ценности этот документ! Потрясает последняя запись, полная суровой трагической простоты. За очерк еще не садился. Надо: 1. Встретиться с писателем М.Е. Ефетовым, выведать у него все, что он знает о Кошурникове.
По телефону он сказал мне, что у него есть письмо Кошурникова к жене и письмо родных Конст.(антина) Стофато к Ефетову. На днях еду в Звенигород, в Дом творчества. 2. Разыскать дочь А.М. Кошурникова. Она — медик. Работает в Москве, в ординатуре одного из медучреждений.
Исидор Павлович обещал зайти к жене А.М. и достать для меня адрес. 3. Разыскать в МТС юбилейную газету «Памяти погибших товарищей» выпущенную в «Сибгипротрансе» в 1952 году. 4. Посмотреть «Гудок» за лето 46-го г. Там была информация о гибели экспедиции. 5. Посмотреть «Сибирские огни» за 46-й год и №7 за 47-й г. Там будто есть что-то о Кошурникове.
6. Максимально использовать И.П. (фотографии, воспоминания, другие следы экспедиции). Тему не думаю оставлять. Хорошо бы кино. Но в нем трудно.
Ноябрь 1956
Потихоньку собирал материалы о Кошурникове. Встретил нескольких людей, знавших его при жизни, дочь его, Нину Александровну. Она мне много рассказала об отце. Хорошего и плохого. Плохого в смысле ее, Нины. Я на эти штуки смотрю по-другому. Это что касается «озорного» А.М. (А.М. Кошурников. — Е.Ч.).
Что все-таки за человек был! А ему даже посмертно не присвоили «Почетного железнодорожника». Напечатаю материал — буду хлопотать об этом в М.П.С. Пенсию его жена не получает, а могли бы дать. После Новосибирска надо еще встретиться в Москве с двумя и просмотреть материалы о реке Казыр, которые привезли этим летом туристы.
Они проехали через Алян и проплыли по Казыру путем погибшей экспедиции. Интересно. Я бы с ними с удовольствием проехал, если бы знал об этом походе. Все подкапливаю и подкапливаю материалы. Предвкушаю интересную работу.
Декабрь 1956
В Новосибирске встретился с родными и друзьями погибших изыскателей. Собрал фотоматериалы, просмотрел ряд других документов, в том числе оригинал дневника А.М. Кошурникова. Что это был за человечище! Не терпится начать работу с пером и бумагой. Но еще не овладел материалом, чувствую.
Надо: прочесть Гарина-Михайловского, Федосеева «Мы идем по Восточному Саяну», Головина о путешествии по Казыру, книжку отца А.М. — М.Н. Кошурникова «Изыскания Томск — Енисейск», просмотреть фильм о туристском походе по Казыру этим летом, встретиться с писателем Ефетовым, у него есть письмо родных Стофато и письмо А.М. жене.
И еще надо увидеться с двумя товарищами из Министерства транспортного строительства. Один вместе с А.М. трассировал линию Тайшет — Киренек в 32-м году. После всего этого можно будет писать. Думаю сделать 9 очерков. Потом, очевидно, сделаю книжку.
«Сибирь, — писал Чивилихин — это не только бездонный кладезь природных сокровищ, это — неисчерпаемый океан человеческих характеров.» Характер Кошурникова поразил его более других, вызвал неутомимую жажду писать о нём, рассказать о нём, увековечить память — он уже видел как на яву
«Кошурников с друзьями» — эта же такая тема для подлинного художника! Представляете — на перроне ст. Кошурниково плот в волне, а на нем — симфония страстей и мыслей!»
Мечтой Чивилихина было — создать фигуру, равную по известности Б.Полевому и Р.Скотту. На тот момент времени ему это удалось. В настоящее время имя этого мужественного, благородного человека, преданного делу труженика явно забыто.
Сейчас, когда земля исчерчена параллелями дорог, исхожена вдоль и поперек, мы с особой сладостью читаем о первопроходцах и первооткрывателях.
Как отзываются в нас их судьбы? Чувствуем ли мы хотя бы сотую долю того, что чувствовали они? Уважение и восхищение подвигом, силой воли и бесстрашием — не ослабело ли в нынешнем роде человеческом? Не то, чтобы повторить — дань отдать — получается ли?
Каждое поколение — новая глава в книге мира и новый параграф в книге страны. Может быть, впишем в новый параграф некоторые старые имена?
Источник: www.livelib.ru
1. Изыскатели. Железные дороги
«Труд этот, Ваня, был страшно громаден
Не по плечу одному!
Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё косточки русские…
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты.
Мы надрывались под зноем, под холодом,
С вечно согнутой спиной,
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мерзли и мокли, болели цингой.
Вынесет всё — и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе»
Алексей Николаевич Некрасов.
«Железная дорога».
Собираемся мы в отпуск, и естественно, ищем транспорт. Что может быть дешевле, чем железная дорога? Вошли в вагон, уютно устроились. Постелька мягкая, чай горячий. Книжечка интересная. Соседи приятные. Из окна наблюдаем за природой и погодой.
А кто и какими трудами создал нам эту благодать? В ряд ли кому в голову придёт задать себе такой вопрос. И мне, естественно, не приходил такой вопрос в голову. Но вот читаю я повесть Владимира Чивилихина «Серебряные рельсы». Восхищаешься, удивляешься и понять не можешь, как люди добровольно идут на такие подвиги.
Повесть захватывает с первой страницы, а в конце дочитать не дают слёзы. В военное время группа из трёх человек проходит трассу от Саян до Тайшета.
Восточные Саяны, куда Кошурникова, как начальника экспедиции, отправили с целью проложить трассу для будущей дороги «Абакан-Тайшет», всегда считали суровым краем. Холодные и бурные реки, пороги, непроходимая тайга, труднодоступные хребты. Задача перед изыскателями стояла очень сложная. Но каждый из них понимал, на сколько эта трасса важна для страны».
Они плохо снаряжены. В пути преодолевают такие препятствия, что сердце замирает. Не хватило продуктов питания. Одежда вся износилась. От обуви ничего не осталось. Ноги обматывают кусками ткани, оторванной от пол плащей. Последний кусок мяса со спичечный коробок разделили на троих.
Выпили солёную воду и двинулись по глубокому снегу дальше. Одного поглотила бурная река Казыр на перекате вместе с плотом под лёд. Второго зашибло об лёд, и начальник партии Кошурников не смог его вытащить из воды. Ни спичек, никаких вещей. Всё поглотила река вместе с Костей. Валит мокрый снег, мороз крепчает.
Начальник партии в мокрой одежде, с тряпьём вместо сапог на распухших ногах, продолжает путь. Надо идти. До пограничников 30 километров. Надо донести людям изыскания, где намечен путь для железной дороги. Замерзая пишет последние строки не гнущимися пальцами. «Пишу, вероятно, в последний раз.
Замерзаю».
Последние пять страниц я еле дочитала. Сердце билось учащённо и слёзы, слёзы…
«Вчера, 2 ноября, произошла катастрофа: погибли Костя и Алеша. Плот задернуло под лед, и Костя сразу ушел вместе с плотом. Алеша выскочил на лед и полз метров 25 по льду с водой. К берегу пробиться помог я ему, но на берег вытащить не мог, так он и закоченел наполовину в воде. Я иду пешком. Очень тяжело. Голодный, мокрый, без огня и пищи.
Вероятно, скоро замерзну».
Это исторический факт об изыскателях написана
Владимиром Алексеевичем Чивилихиным.
Родился (7 марта 1928[1][2], Мариинск, Сибирский край — 9 июня 1984[2], Москва) — русский советский писатель, эссеист и прозаик, журналист, известный в первую очередь благодаря роману-эссе «Память». Лауреат Государственной премии СССР (1982). Член КПСС с 1952 года. Сторонник идей большой древности и «арийского» происхождения славян.
Одним из самых известных произведений писателя является документальная повесть «Серебряные рельсы» — об экспедиции Александра Кошурникова в Восточные Саяны в целях изыскания маршрута железной дороги Абакан — Нижнеудинск (реализован был вариант Абакан — Тайшет).
Много наград у Владимира Чивилихина и по праву.
Орден «Знак Почёта, медаль «За трудовую доблесть» (06.12.1957), медаль «За трудовое отличие» (04.05.1962), Государственная премия СССР (1982) — за роман-эссе «Память».Государственная премия РСФСР имени М. Горького (1977) — за книгу «По городам и весям» (1976).премия Ленинского комсомола (1966) — за повести «Серебряные рельсы», «Про Клаву Иванову» (1964), «Ёлки-моталки» (1965).
Повесть читается легко. Познавательная.
Многое узнала о тех краях, где никогда не бывать. Преодолевала все пороги и перекаты на бурной горной реке Казыр, которая берёт своё начало высоко в горах Саян. Сколько им пришлось построить плотов с одним топором и пилой «тяни- толкай». Сколько ответственности и мудрости у молодого начальника партии Александра Михайловича Кошурникова. Да он и сам ещё молод.
Погибает в 37 лет.
Делюсь с вами, чтобы могли вы, мои дорогие читатели проникнуться и срочно пошли в библиотеку за книгами Чивилихина. Все его повести, написаны на историях, взятых из жизни. Можно заглянуть в Викопедию. Именами Александра Кошурникова, и его товарищей спутников Константина Стофато и Алексея Журавлёва, названы станции, которые я проезжаю всякий раз, когда еду в Забайкалье.
Не пришла партия изыскателей к намеченному сроку. Поиски с воздуха затруднены непогодой. Искать пошли по следам. Кошурникова нашли. Дневники прочитали. Памятник – обелиск Александру Кошурникову стоит теперь на месте его гибели. И всем троим памятник на месте их гибели. Там теперь селения- станции.
А по бурной реке Казыр смельчаки пытаются пройти их путь, но уже на современных байдарках.
дальше воспоминания об отце и брате.
КОГО ЗАИНТЕРЕСУЕТ ЭТО ПРОИЗВЕДЕНИЕ, МОЖНО В ВИКОПЕДИИ НАЙТИ. ФОТО ИЗ ИНТЕРЕНА. ВИКОПЕДИЯ.
Источник: proza.ru
Серебряные рельсы (сборник)
Произведения лауреата премии Ленинского комсомола Владимира Чивилихина «Серебряные рельсы», «Над уровнем моря» и «Пестрый камень», собранные в этой книге, повествуют о сильных людях, идущих крутыми жизненными дорогами; подвергаются испытаниям их мужество, человечность, гражданское сознание. Остросюжетные, своеобразные по форме, овеянные романтикой открытий и побед повести знакомят с яркими характерами молодых наших современников, борцов за новую жизнь. Действенный, негромогласный патриотизм героев В.Чивилихина, их мысли и нравственные искания близки сегодняшней комсомолии, подрастающему поколению граждан нашего Отечества.
Владимир Алексеевич Чивилихин
Серебряные рельсы
СЕРЕБРЯНЫЕ РЕЛЬСЫ
ТАЙНА КАЗЫРА
Этих мест, куда я забрался, пожалуй, не знает и сам дьявол.
Н. Пржевальский
Эх, Казыр, Казыр, злая непутевая река! Мало людей прошло по твоим берегам от истоков до устья, и ни один человек еще не пробился через все твои шиверы и пороги. О чем бормочет твоя говорливая вода? Что ты рассказываешь, Казыр, – единственный свидетель и недобрый участник трагедии, о которой вот уже много лет помнят тысячи сибиряков…
Чтобы найти исток Казыра, надо от знаменитых красноярских Столбов брать к центру Саян. Причудливые голые скалы вскоре переходят в лесистые округлые «шеломы», глубоко и густо изрезанные притоками красивейшей сибирской реки Маны. И вот уже высится обширное Белогорье – издали видны лишь сизые гольцы, белесый олений мох на крутых склонах да снег ослепительной свежести.
Не вздумай туда зимой – пропадешь ни за понюх табаку. Да и летом эти места можно пройти лишь звериными тропами. Горные кабарожьи тропы приведут к Фигуристым и Агульским белкам, в гигантские мраморные башни и цирки, каких нигде больше не увидишь.
А еще дальше – первозданная стихия камня. Сюда, к этому намертво запутанному каменному узлу, тянется с запада островерхий хребет Крыжина, с востока – Хонда-Джуглымский, а с юга – неприступный дремучий Ергак-Таргак-Тайга. Сталкиваются, сплетаются, пересекаются мощные горные цепи, выбрасывая за облака гору Пирамиду, пик Грандиозный, Поднебесный голец, Кулак-белок. Кажется, не будет конца царству скал, отвесным стенам, глубоким и темным, как преисподняя, провалам, диким утесам выразительных и странных форм.
Здесь-то, в самом центре каменного хаоса, рождается Казыр, отсюда он начинает свой стремительный бег к Енисею. Жизнь этой реке дают лед и солнце, и казырская вода унаследовала от них заоблачный холод и вечную энергию. Силен Казыр, не везде перебродишь его, не везде переплывешь – упругая струя подхватит смельчака, разобьет на рыжих ослизлых валунах…
Есть на Казыре бурливые перекаты – шиверы, вода тут серебрится и что-то невнятно лопочет, есть тихие глубокие плесы, где танцует златоперый хариус, есть мутные водовороты, ямы и воронки. Подмоет, повалит река высокий кедр, дотащит его до такого бучила, поставит корнями вверх и медленно всосет, утопит, чтобы вскоре выбросить этого лесного красавца помятым и бездыханным.
Но главное препятствие на Казыре – пороги. В одном месте вся река собирается в узком гранитном горле, в другом – прорывается по длинному, извилистому коридору, в третьем – прыгает по ступенчатым лбам. Есть порог, который тянется на семь километров, и в солнечный день стоит над каждым его сливом цветистая радуга…
Долго беснуется Казыр, пока не расступятся горы и плавные увалы Минусинской покати не смирят его буйный норов.
Вдоль Казыра – непролазная черневая тайга. На взгорках стоят лохматые кедровники, распадки забиты сбежистыми кронами елей, к сырым низинным местам собираются пахучие пихты, чтобы в полую воду вволю пошлепать по мутной волне широкими лапами. В таком лесу тихо и сумрачно. До земли свисает с веток седой мох, гниют внизу остатки поживших свое лесных великанов.
Встречаются по берегам Казыра черные гари, на добрую сотню километров протянулся гибник – лес, съеденный залетными вредителями: сибирским шелкопрядом и монашенкой. Древесные скелеты подтачиваются червями и падают от ветра. Ни зверь не живет на этом лесном кладбище, ни птица. Только вечный труженик дятел долбит и долбит сухие стволы.
Первые люди пришли на Казыр за соболиными шкурками. Это было не так давно. Потом сюда потянулись рыбаки, топографы, ботаники, геологи, оставляя после себя просеки, затесы, вешки. И все-таки можно неделями брести по казырской долине и не встретить ни одного зимовья, ни одной меты…
Зима памятного сорок второго нагрянула в Южную Сибирь неожиданно, вдруг. В казырской долине забуранило звериные тропы, кусты и колодник. Пышные снежные шапки пригнули ветки елей и пихт. Даже Казыр смирился – заковало льдом его уловы и ямы. Ни птичьего гомона, ни собачьего лая, ни человеческих голосов.
Но вот в безмолвие зимней тайги ворвался посторонний, нездешний звук. Он шел с неба. Низко, у самых вершин кедров, пролетел самолет. Потом другой. Самолеты до сумерек кружили над Казыром.
Назавтра они снова прилетели, а потом еще и еще. На все вопросы с земли радисты отвечали:
Сотни людей в Абакане, Новосибирске и Нижнеудинске нетерпеливо ожидали известий с Казыра. «Наверно, не смогли пройти Щеки», – говорили одни. «В этот порог они не сунутся, там сразу видно, что только берегом можно, – высказывались другие. – А вот в Базыбае действительно могли сгинуть – это же такая мясорубка!» – «А вдруг они отклонились от маршрута? – предполагали третьи. – И границу перешли…»
Снова надвинулись на Саяны низкие тучи, и повалила кидь – густой непроглядный снег. Пурга прогнала самолеты на базы. Теперь было не подступиться к казырской долине. Вскоре о результатах поисков запросила Москва. В Новосибирске, откуда была послана пропавшая экспедиция, жил в это время московский профессор. Его сын возглавлял ушедшую группу.
Старик никому не верил, что сын может пропасть. Смертельную обиду нанес ему тот человек, который сказал, что люди, возможно, ушли за границу…
Проходили дни, а сына все не было. Из поселка Верх-Гутары, что расположен в Центральных Саянах, передали по радио протокол опроса проводника. Экспедиция брала этого проводника с условием, что он выведет людей к Минусинску. Однако проводник быстро вернулся из тайги вместе с оленями. Он объяснил, что его отправили назад от места слияния Правого и Левого Казыра.
Проводник был последним человеком, который видел исчезнувшую группу. Отец начальника экспедиции рвался в Саяны, чтобы поговорить с ним, но все перевалы забило рыхлым снегом, и путь в горы был отрезан, по крайней мере для человека, которому уже под семьдесят.
Экспедиция исчезла. Однако старик все не терял надежды, зная, что сын не раз бывал в трудных переплетах. Писал в конце ноября домой в Москву: «Отсутствие от него сведений наделало здесь большой переполох. Снова собираются посылать самолеты. Я-то думаю, что он по зиме, как совсем замерзнут реки, выберется.
Пройдет забережками, как по тротуару. Такой мужик едва ли пропадет».
Друзья пропавших и пограничники, живущие на Казыре, организовали наземные поиски. Ушли в тайгу на «камысных» – подбитых лосем – лыжах два отряда. Главный поисковый отряд, которым руководил верный друг и ученик начальника экспедиции, двигался с верховьев Казыра.
Следов пропавшей экспедиции было много: в одном месте – затес, в другом – кострище, в третьем – плот, застрявший в камнях. Вначале показалось, что люди погибли в пороге Щеки – бешеная вода вздыбила плот на острых каменюках, и он стоял сейчас в крутом наклоне, намертво вмерзнув в рваный лед, а вокруг свирепо клокотала вода. Конечно, целым из такого пекла не вылезешь!
Однако ниже порога раскопали под снегом остатки костра и свежие пни – видно, тут строился новый плот. Этот плот из пихтового сушняка был обнаружен в Китатском пороге. Потом затесы исчезли. На деревьях, растущих по берегам Казыра, не было уже ни одной меты.
А вскоре натолкнулись на странную находку. Над заметной скалой были подвешены к вывороту кедра мешки. Огромное корневище выступало над берегом, и любой человек, проходящий долиной мимо, обратил бы внимание на этот лабаз. Мешки сняли. В них были образцы камней, замерзшее оленье мясо, дробь, соль, телогрейки. Почему все это было оставлено?
Перерыли все – никакой записки. В чем дело?
Потом поисковый отряд нашел в долине еще несколько стоянок экспедиции – кострища, лежаки из пихтовых веток, срубленный вокруг сухостой. Ниже Базыбая под глубоким снегом дорылись до последнего лагеря. Дальше всякие следы исчезли. От этого места до пограничной заставы оставалось всего около сорока километров. Экспедиция могла пройти это расстояние при любых обстоятельствах.
Ведь она преодолела самые трудные казырские пороги! Оставался пустяк, но куда делись люди?
Источник: sharlib.com