Вскоре после записи альбома Радио Африка в составе Аквариума произошли очередные изменения, следствием которых стала ориентация группы на плотный струнный звук и временный отказ от электрических выступлений. Одной из причин движения в сторону акустики и камерной музыки стало отсутствие Курехина, переключившегося на собственные проекты, в частности, на Поп-механику . По воспоминаниям музыкантов, Курехин оказался чуть ли не единственным из участников Радио Африки , который в итоге остался недоволен этой работой. Во время публичного прослушивания Радио Африка в одном из баров на Васильевском острове, в котором Майкл Кордюков работал ди-джеем, Курехин высказал недовольство прямыми рок-н-ролльными песнями типа Рок-н-ролл мертв , — вспоминает Гребенщиков. — Он был разочарован тем, что этот проект так многообещающе начинался, а затем идея переместилась в несколько иную плоскость. В Радио Африка его коробили банальные места, и он временно отошел в сторону .
После ухода Курехина эпицентр аквариумовских экспериментов переместился на улицу Восстания в квартиру к Севе Гаккелю. С осени 83-го года Гребенщиков с Гаккелем в течение нескольких месяцев пытались реанимировать музыкальные находки Аквариума модели 75-го года, которые со временем оказались либо подзабыты, либо утеряны.
Аквариум — День Серебра (альбом)
Определенный намек на подобную эстетику прослеживался в финале альбома Табу в акустической композиции Радамаэрл . По-видимому, так должен был звучать Аквариум с точки зрения Всеволода Гаккеля. Такого рода вкрапления имели очень разный характер и были подчинены какому-то интуитивному порыву в определенный момент времени , — вспоминает он.
Природа всевозможных изысканий Гаккеля в области гармоний имела под собой глубокие корни. Испокон веков род Гаккелей давал миру изобретателей. Дед Севы Яков Модестович был известным авиаконструктором — его именем названы две модели самолетов: Гаккель-7 и Гаккель-9 . Отец — Яков Яковлевич Гаккель — известный океанолог, доказавший существование огромного подводного хребта, который вскоре после его смерти был обнаружен в Северном Ледовитом океане. Всеволод Яковлевич Гаккель нашел для Аквариума новый звук. В его основе лежали необычные сочетания виолончели с акустической гитарой Гребенщикова и скрипкой Александра Куссуля — студента консерватории и одного из членов струнной секции Поп-механики . Подобное взаимодействие инструментов (плюс флейта Дюши Романова) впервые появилось в Аквариуме лет за десять до этого, когда на скрипке играл подзабытый ныне Николай Марков, дезертировавший из фолк-роковых Акварелей в гребенщиковский проект на пару с Гаккелем.
Еще одним виновником аквариумовских новшеств невольно оказался кинорежиссер Александр Сокуров, предложивший группе исполнить в его новом документальном фильме пару инструментальных тем из . романсов Глинки. Пораженные столь неординарным взглядом на музыку Аквариума , БГ и Гаккель принялись разыскивать пластинки с произведениями Глинки и в итоге обнаружили в них немало сюрпризов. Разбираясь в том, что наворотил Глинка, я понял, что в музыке он позволяет себе гораздо больше, чем я, — вспоминает Гребенщиков. — Наверное, мне никогда не хватало убежденности, чтобы производить такую глобальную работу с мелодиями — когда композитор свободно переходит из одной гармонии в другую, меняя все на ходу. И я подумал: Почему русские композиторы могут себе это позволить, а я — нет? Под влиянием экспериментов Глинки Гребенщиков написал композиции Сны и Дело мастера Бо , на которых в области гармонии ему удалось продвинуться далеко вперед — на новые, ранее неизведанные территории.
Аквариум всегда был для меня чем-то большим, чем просто четыре аккорда, — говорит Гребенщиков. — Почему-то именно в районе Дня Серебра мы решили развернуться вовсю и сделать то, что хотели сделать очень давно, не жалея на это ни времени, ни сил. Мы дали себе free hand, не обращая внимания ни на что другое. Сны и Дело мастера Бо показывают, чем именно, помимо концертов и сочинения повседневных песен, мы должны были бы в идеале заниматься .
Спустя годы стало очевидно, что для Аквариума середины восьмидесятых День Серебра явился поистине уникальной работой. В частности, это был чуть ли не единственный альбом, аранжировки для которого создавались дома, а не бардачным методом прямо в студии. Отдельные компоненты в новых композициях начали смыкаться друг с другом самым естественным образом. К примеру, песня Электричество какое-то время существовала в нескольких независимых частях, и лишь незадолго до записи припев и основная мелодическая линия срослись в ней воедино.
Ряд композиций оказался прямым следствием увлечения Гребенщикова и Гаккеля разнообразными мистическими явлениями и теориями — начиная от воздействия на организм холодных температур и заканчивая Кастанедой и бурной деятельностью оккультного плана, которую проводили различные приятели музыкантов. Интенсивные исследования в эзотерических областях всегда были актуальны для питерской богемы — неудивительно, что осколки подобных взрывов в конце концов зацепили и Гаккеля.
Особенно неизгладимое впечатление произвела на него встреча с летающей тарелкой. Свидание произошло аккурат после концерта известного флейтиста-эколога Пола Хорна в Юбилейном . Взобравшись поздно вечером на крышу одного из зданий, Гаккель с Гребенщиковым обсуждали что-то, связанное с мистикой. Внезапно они увидели в ночном небе конфигурацию из огней, которая перемещалась вдоль линии горизонта, явно пренебрегая законами гражданской авиации. Теория ненавязчиво перетекала в практику.
Идея обложки нового альбома — двойная спираль как символ бесконечности — возникла под влиянием книги Белая богиня , где кельтской культуре, и в частности ее символике, уделялось особое внимание. Ее автор, поэт и мифолог Роберт Грейвс, предложил своеобразное исследование-размышление об общности древних религий и мифологий. Не углубляясь в подробности вопроса, отметим, однако, что идея Белой Богини (Великой Матери), сформулированная Грейвсом, оказала немалое воздействие на творчество Гребенщикова, что особенно отразилось в сольной работе 1997 года Лилит — ее идее, оформлении и собственно названии.
Что касается Дня Серебра , то увлечение БГ различными проявлениями мировой культуры выплеснулось в новые тексты с неведомой ранее силой. Поэзия этого периода содержала и рассуждения на темы смерти ( небо становится ближе ), и элементы рефлексии ( каждый мой шаг вычислен так же, как твой , каждый торгует собою всерьез ), и перекликалась с написанным ранее (сравните: жизнь хороша тем, что она проста в Табу и жизнь проста, когда ждешь выстрелов с той стороны в Дне Серебра ). В композиции Сны ключевая фраза она не знает, что это сны была заимствована из одного рассказа Майка Науменко, в котором также присутствовала небезызвестная фраза Марина мне сказала . В ряде песен слышны прямые цитаты из Толкиена, Аполлинера, индийских и китайских трактатов, рассыпанные между строк, словно зерно в щелях амбаров.
Тексты песен можно слушать и расшифровывать, — признавался Гребенщиков в одном из интервью тех лет. — Изнутри, для себя, я был бы счастлив петь песни типа бэйби, бэйби, вставь мне в ж. огурец! — если бы я мог это петь с той же убедительностью, с какой пою Иван Бодхидхарма движется с юга на крыльях весны . Я был бы счастлив петь такие штуки, как Джаггер!
. Выпустив весной 84-го года концертный сборник Ихтиология , Аквариум отправился в студию к Тропилло записывать День Серебра . В стенах Дома юного техника музыкантов ожидал приятный сюрприз: Тропилло удалось изъять с Мелодии восьмиканальный магнитофон Ampex — тот самый, на котором Юрий Морозов записывал Свадьбу кретинов и большинство своих ранних работ. Таким образом, День Серебра стал первым альбомом Аквариума , от начала и до конца записанным на профессиональной аппаратуре.
На этой записи мы оказались исследователями не только музыкальной стороны процесса, — философствует Андрей Дюша Романов, который за одну смену отыграл партии флейты в Сидя на красивом холме и Колыбельной . — Увеличение количества каналов на магнитофоне послужило для нас неплохим поводом для расширения сознания посредством технического прогресса . И когда у группы после двухдорожечного Тембра наконец-то появилась возможность делать сознательные аранжировки и правильно микшировать композиции, внезапно оказалось, что восьми каналов Аквариуму катастрофически на хватает. Если акустические песни ( Сидя на красивом холме , Джаз , Колыбельная ) вписались на многоканальник сравнительно легко, то с электрическими композициями начались сложности.
В финале Небо становится ближе Ляпин неудачно свел по балансу две гитары, в Двигаться дальше для записи бубна пришлось на одном из каналов убрать часть гитарного соло, а в одном из фрагментов Иван Бодхидхарма Гребенщиков был вынужден имитировать гитарное соло голосом. Несмотря на битву с упрямой техникой, обстановка в студии была близка к идеальной. Это была песня , а не запись, — вспоминает Александр Титов, впервые применивший в отдельных композициях безладовый бас. — Вся спонтанность исходила от нас, а вся разумность и жесткость шла от Тропилло. Это черта его характера. Он умеет в любой ситуации находить быстрое и адекватное решение, и у него всегда существует собственная концепция на любой факт и любое событие .
С точки зрения Тропилло, отличительной чертой данной сессии оказалось органичное сочетание уличной дерзости и профессионального подхода . В качестве примера он любит приводить историю появления гениального соло на трубе, сыгранного Александром Беренсоном из Поп-механики в композиции Иван Бодхидхарма .
Ситуация развивалась следующим образом. Первоначально труба должна была звучать исключительно на композиции Выстрелы с той стороны . После того, как в альбом решили включить созданную в самый последний момент песню Иван Бодхидхарма , в нее придумали также вставить немного труб . Причем Гребенщиков хотел, чтобы соло на трубе было сыграно в духе мелодии Дунаевского Веселый ветер из фильма Дети капитана Гранта . Музыканты стали предлагать на губах различные варианты, и Беренсон скрупулезно записывал каждую из версий в нотную тетрадь. Затем со словами: Пойдите-ка пообедайте, а я что-нибудь придумаю он выдворил всех из студии, записал в тетради конечный вариант, а затем сыграл его по нотам.
Беренсон разложил свою партию на три трубы, и я прописал их по трем каналам, — вспоминает Тропилло. — Такой скрупулезный подход нас очень сильно впечатлил .
Окончательное сведение происходило в начале октября 84-го года, когда в студии находились всего два человека — Тропилло и Гребенщиков. Борис не смог отказать себе в удовольствии записать в Снах на одном из каналов обратный вокал, в производстве которого он достиг известных высот еще во времена Треугольника . В скобках отметим, что впоследствии прием плейбэка дети бесцветных дней использовали бесчисленное количество раз. Так, на Любимых песнях Рамзеса IV в обратную сторону крутился рояль, а на альбоме Гиперборея задом наперед не двигалась разве что мебель в студии.
. До сих пор среди участников записи Дня Серебра существуют разногласия, где и когда записывалась одна из самых знаменитых композиций Глаз . Этот динамичный свинг с саксофонными проигрышами Бутмана существовал в репертуаре Аквариума достаточно давно, но у Фана были определенные проблемы с исполнением партии басгитары. С приходом Титова эта композиция получила каноническую аранжировку и, как утверждает Тропилло, была записана той же осенью, но не в Доме юного техника, а во внеурочное время на Мелодии , куда из пионерской студии была принесена ударная установка.
Если внимательно вслушаться в звучание этой песни, можно обнаружить, что звук на ней отличается от остальных композиций , — добавляет в поддержку своей версии Тропилло.
Определенная проблема выбора была связана с закрывавшей альбом Колыбельной , которая оказалась записана в двух версиях с использованием четырех виолончелей и трех флейт. Первый из вариантов был сделан у Тропилло, второй — в Доме радио у Дмитрия Липая, где спустя полтора года был записан Город золотой . Вариант из Дома радио — с финалом, стилизованным под менуэт XVII века, — показался музыкантам наиболее органичным, и именно он был использован в качестве коды для этого альбома. В октябре-ноябре 84-го года работа была завершена, и День Серебра наконец-то пошел в народ.
Альбом получился идеальным, — говорит Титов. — Я считаю его пиком акустически-спокойного аквариумовского периода .
В Ленинграде День Серебра без долгих колебаний был признан лучшим в истории группы, статус которой к тому времени уже перерос рамки культовой. В Москве альбом подобного фурора не произвел, был назван заумным и подвергся жесточайшей критике. В столице появились новые герои — социально более актуальные и энергетически более активные. Многомерность, ассоциативность и асоциальность гребенщиковской поэзии внезапно послужили поводом для упреков со стороны критиков. Тексты Гребенщикова периода Дня Серебра называли метафизическими ананасами в шампанском , причем подобная терминология рождалась преимущественно в кругах бывших поклонников Аквариума , воспитанных на песнях Немое кино , Мой друг — музыкант , Прекрасный дилетант , Мы никогда не станем старше .
В Москве все время ждут агрессии, мата и наездов, — говорит Гребенщиков. — В той ситуации меня очень поддержали Макаревич с Кутиковым, которые оценили День Серебра как феноменальный шаг вперед. У меня самого в тот момент было ощущение полной победы, и мне было лишь не вполне понятно, как эту победу воспримут остальные .
Источник: www.zvuki.ru
Аквариум. «День Серебра». История с одной пластинкой
В этом сентябре ровно тридцать лет, как я слушаю «День Серебра» — и совершенно не приедается, а в чем-то – даже и лучше звучит!
Ну да, да, «Аквариум после 89 года слушается плохо. », но зато до 89 года – всё лучше и лучше.
У моих самых любимых музыкальных вещей есть свое отдельное место в календаре, в которое они «заходят» лучше всего. Это необязательно тот месяц, в который я впервые их слушал, но с «Днем Серебра» — как раз такая история.
У «Дня Серебра» есть свой неповторимый запах. Ну да, вот этот запах конца сентября, когда потихоньку холодает, когда начинает стремительно желтеть листва, а потом шуршать под ногами, когда день уже короче ночи, но еще кажется, что зимы все-таки не случится.
Запах теплого, уютного осеннего леса. Запах сна. И если «Треугольник» наполнен удивительными открытиями, то «День Серебра» — удивительными словами, очень точно подходящими к тому, что подчас происходит вокруг.
«Она не знает, что это сны. »
«Дракон опустился на землю, поздно считать, что ты спишь. »
«Он спит в носках, он ждет выстрелов с той стороны. »
«Мой торжественный город еще не проснулся от сна. »
«Спи пока темно, завтра вновь утро случится. »
Да, неспроста столько снов – «День Серебра» и впрямь похож на волшебный сон, и хочется, чтоб он продолжался и продолжался.
Характерно, что в самом первом сентябре он попал ко мне в несколько усеченном виде, о чем я сперва и не догадывался. На кассете не было «Глаза».
Хотя «Глаз» вообще был одной из первых песен «Аквариума» которую я услышал. Это году в 1986 еще, когда пошла Перестройка, но еще не вышел фильм Асса – как-то крутанули по радио, чуть не по «Маяку», возможно, как образец «песни протеста», но не суть. И в чем-то и с «Глаза» в том числе для меня «Аквариум» начал заново открываться.
Да, но изначально на моем «Дне Серебра» «Глаза» не было. Более того, когда я раздобыл пластинку «Мелодии», то сделал тот вывод, что «Глаз» — это уже «Дети декабря». И когда слушал «Детей», то предъявил «записывающему» — дескать, родной, а Глаз где?
«А его там и нет, и не было никогда!» — был удивленный ответ.
К счастью, быстро разобрались, благо это был один и тот же человек, кто принес мне кассеты и «День Серебра», и «Детей Декабря».
— А почему же на «День . » его тоже не было??
— А потому что он там лишний! – ответил человек, — Не к месту!
Безусловно, это очень дерзко решать за самого БГ, что у него «лишнее» и что «не к месту», это очень, очень дерзко! Но.
Может, я сразу привык, но я тоже считаю, что композиция «Глаз» слегка будоражит остальное осеннее настроение чудесного альбома!
Да, такая вот забавная история. Но компромисс найден. И теперь я держу «День Серебра» в двух версиях: «урезанной» и полной. И сначала, как только наступает конец сентября – слушаю урезанную, а потом уж целиком!
Это огромная честь для альбома – в разных версиях его иметь! Но это БГ и Аквариум, что тут еще добавить.
Ну а самая любимая – вот эта, конечно.
«Храни меня, пока не начался Джаз. »
(запись с легендарного «Музыкального ринга»)
Источник: dzen.ru
АКВАРИУМ — история альбома «День Серебра» (1984)
БГ — голос, гитары
В. Гаккель — виолончель, вокал.
А. Куссуль — скрипка
П. Трощенков — ударные
А. Титов — бас
А. Романов — флейты
А. Ляпин — гитара
М. Васильев — percussion
А. Беренсон — труба (2, 9)
Записано в студии А. Тропилло, кроме 9 — Дом Радио.
Запись — Андрей Тропилло.
Первоначальная обложка: идея БГ, исполнение С.Дебижева.
Внизу набпись: «Боящийся в любви несовершенен»
Новая обложка:
Художник — В. Вальге.
АКВАРИУМ благодарит Игоря Петрученко за предоставленные фотоматериалы.
(с) Б.Г. 1984
(с) Студия «Союз» 2002
(p) Антроп 1984
В 1994 году фирма «Триарий» выпускала альбом без бонус-треков и в собственном оформлении (см. фото ниже).
Зиму и весну 1984 года БГ провел на обычной репетиционной точке — дома у Гаккеля, где за питьем чая шла работа над новыми проектами (закрытыми впоследствии) — исполнением ряда песен Глинки для фильма известного режисера А.Сокурова, а заодно обсуждались и аранжировались новые вещи типа «Дело мастера Бо». Для работы над ними был привлечен скрипач Саша Куссуль, знакомый по совместной работе в курехинском оркестре Поп-механика.
Осенью 1984 года был закончен альбом «День Серебра», концепция которого вынашивалась в течение 8 месяцев. …В «Иване Бодхидхарме» использованы трубы (А.Беренсон), в «Электричестве» и «Снах» играет струнный квартет; вместе с тем, гитары Ляпина стало меньше и она стала более изящной. «День Серебра» — одна из самых лучших, и едва ли не самая сбалансированная запись «Аквариума». В момент ее выхода она воспринималась почти как итог более чем десятилетней деятельности группы.
***
А. Кушнир (информация с буклета CD 2002 г.):
Вскоре после записи альбома «Радио Африка» в составе «Аквариума»произошли очередные изменения, следствием которых стала ориентация группы на плотный струнный звук и временный отказ от электрических выступлений. Одной из причин движения в сторону акустики и камерной музыки стало отсутствие Курёхина, переключившегося на собственные проекты — в частности, на «Поп-механику».
В этот период эпицентр аквариумских экспериментов переместился на улицу Восстания в квартиру к Севе Гаккелю. С осени 83-го года Гребенщиков с Гаккелем в течение нескольких месяцев пытались реанимировать музыкальные находки «Аквариума» модели 75-го года, которые со временем оказались либо подзабыты, либо утеряны. Определённый намёк на подобную эстетику прослеживался еще в композиции «Радамаэрл» — по-видимому, так должен был звучать «Аквариум» с точки зрения Гаккеля. «Такого рода вкрапления имели очень разный характер и были подчинены какому-то интуитивному порыву в определенный момент времени», — вспоминает он.
Еще одним виновником аквариумских новшеств невольно оказался режиссёр Александр Сокуров, предложивший группе исполнить в его новом фильме пару инструментальных тем из… романсов Глинки. Кроме того, как личность творческая, Сокуров привёл с собой знакомого баса, который по его замыслу должен был петь романсы Глинки в сопровождении музыкантов «Аквариума».
Поражённые столь неординарным восприятием творчества «Аквариума», БГ и Гаккель принялись разыскивать пластинки с произведениями Глинки и после прослушивания обнаружили в них немало сюрпризов.
«Разбираясь в том, что наворотил Глинка, я понял, что в музыке он позволяет себе гораздо больше, чем я, — вспоминает Гребенщиков. — Наверное, мне никогда не хватало убеждённости, чтобы производить такую глобальную работу с мелодиями — когда композитор свободно переходит из одной гармонии в другую, меняя всё на ходу. И я подумал : «Почему русские композиторы могут себе это позволить, а я — нет? «
Под влиянием экспериментов Глинки Гребенщиков написал композиции «Сны» и «Дело мастера Бо», на которых ему удалось продвинуться в области гармонии далеко вперёд — на новые, ранее неизведанные территории. «Аквариум» всегда был для меня чем-то большим, чем просто четыре аккорда, — поясняет Гребенщиков. — Почему-то именно в районе «Дня Серебра» мы решили развернуться вовсю и сделать то, что хотели сделать очень давно, не жалея на это ни времени, ни сил. «Сны» и «Дело мастера Бо» показывают, чем именно, помимо концертов и сочинения повседневных песен, мы должны были бы в идеале заниматься».
…Выпустив весной 1984-го года концертный сборник «Ихтиология», «Аквариум» отправился в студию к Тропилло записывать «День Серебра». Спустя годы стало очевидно, что для «Аквариума» середины восьмидесятых «День Серебра» явился поистине уникальной работой. В частности, это был чуть ли не единственный альбом, аранжировки для которого создавались дома, а не бардачным методом в студии. Непосредственно в стенах Дома юного техника музыкантов ожидал приятный сюрприз: Тропилло удалось на непродолжительное время изъять с «Мелодии» восьмиканальный магнитофон Ampex. Таким образом, «День Серебра» стал первым альбомом «Аквариума», от начала до конца записанным на профессиональной аппаратуре.
«На этой записи мы оказались исследователями не только музыкальной стороны процесса, — философствовал впоследствии Дюша Романов, который за одну смену отыграл партии флейты в «Сидя на красивом холме» и «Колыбельной». — Увеличение количества каналов на магнитофоне послужило для нас неплохим поводом для расширения сознания посредством технического прогресса».
В своё время Брайан Ино заметил, что студия для музыканта — то же самое, что палитра и краски для художника. И когда у импрессионистов из «Аквариума» наконец-то после примитивного двухдорожечного магнитофона появилась возможность делать сознательные аранжировки и правильно микшировать композиции, оказалось, что восьми каналов группе явно не хватает. Если акустические песни («Сидя на красивом холме», «Джаз», «Колыбельная») вписались на многоканальник сравнительно легко, то с электрическими композициями начались сложности. В финале «Небо становится ближе» Ляпин неудачно свёл по балансу две гитары, в «Двигаться дальше» для записи бубна пришлось на одном из каналов убрать часть гитарного соло, а в одном из фрагментов трека «Иван Бодхидхарма» Гребенщиков был вынужден имитировать гитарное соло голосом.
Несмотря на битву с упрямой техникой, обстановка в студии была близка к идеальной. «Это была «песня», а не запись, — вспоминает Александр Титов, который в той же студии параллельно работал с Цоем над альбомом «Начальник Камчатки». — Вся спонтанность исходила от нас, а вся разумность и жёсткость шла от Тропилло. Это черта его характера. Он умеет в любой ситуации находить быстрое и адекватное решение, и у него всегда существует собственная концепция на любой факт и любое событие».
С точки зрения Тропилло, отличительной чертой данной сессии оказалось органичное сочетание «уличной дерзости и профессионального подхода»…
…Окончательное сведение происходило в начале октября 84-го года, когда в студии находилось всего два человека — Тропилло и Гребенщиков.
…В октябре-ноябре 84-го года работа была завершена, и «День Серебра» наконец-то пошёл в народ. «Альбом получился идеальным, — говорит Титов. — Я считаю его пиком акустическо-спокойного аквариумовского периода».
В Ленинграде «День Серебра» без долгих колебаний был признан лучшим в истории группы, статус которой к тому времени перерос рамки культовой. В Москве альбом подобного фурора не произвёл, был назван «заумным» и подвергся жесточайшей критике. В столице появились новые герои — социально более актуальные и энергетически более активные. Многомерность, ассоциативность и асоциальность гребенщиковской поэзии послужили поводом для упрёков со стороны консервативно настроенных рок-критиков. Тексты Гребенщикова называли «метафизическими ананасами в шампанском», причём подобная терминология рождалась в рядах поклонников «прямолинейного» «Аквариума», воспитанных на песнях «Немое кино», «Мой друг — музыкант», «Прекрасный дилетант», «Мы никогда не станем старше».
«В Москве всё время ждут агрессии, мата и наездов, — говорит Гребенщиков. — В этой ситуации меня очень поддержали Макаревич с Кутиковым, которые оценили «День Серебра» как феноменальный шаг вперёд. У меня самого в тот момент было ощущение полной победы, и мне было лишь не вполне понятно, как эту победу воспримут остальные».
***
Интервью БГ Джоанне Стингрей, ноябрь 1984:
Борис: …С одной стороны, неофициальные музыканты действительно денег не получают, что плохо. Но с другой стороны, меня как-то спросили, во что нам обошлась запись наших альбомов, а мы за четыре года записали восемь альбомов — и я вдруг поразился, сообразив, что на запись мы не потратили ни копейки. Последний альбом мы записывали на вполне приличном восьмидорожечном магнитофоне. Официально эта запись обошлась бы в большие деньги, для нас же она была бесплатной. Денег мы не получаем, но мы их не платим.
Джоанна: Как это все работает?
Борис: Так получилось. Это просто чудо. Человек привез профессиональный магнитофон, мы поработали с ним неделю, и он увез его обратно.
Джоанна: Это ваш друг?
Борис: Да. Не знаю, как ему это удалось, потому что магнитофон был совершенно официальный, но когда живешь здесь, с чудесами встречаешься постоянно и учишься с ними работать. В каком-то смысле само существование «Аквариума» — постоянное чудо, но мы по-прежнему работаем. А с другой стороны — как иначе, это совершенно нормально.
***
Интервью с БГ, 1992 г.:
…на «Дне Серебра» это уже приблизилось к какой-то ясности. Там достаточно ясно просвечивает то, чем, собственно, «Аквариум» и был. Это очень хороший альбом, я его люблю больше всех, но он — слишком успокоенный.
***
Из интервью с БГ, январь 1985:
— Расскажи, как был записан «День Серебра».
БГ: Чудесным образом нам в руки попала машина для записи, такой магнитофон, который по идее, в принципе, к нам в руки попасть не мог. И находился он у нас ровно столько времени, чтобы записать — точка в точку — этот альбом. В состоянии дикой спешки! Спасло то, что к записи все для альбома было готово.
… «День Серебра», это определенное завершение самого «Аквариума», с выпуском этого альбома мы преодолели много провалов во времени, восполнили то, что не успели сделать до «Дня Серебра», то есть мы начали дистанцию вовремя — хотя, может и нет, не знаю — но шли по ней все время с опозданием, которое то сокращалось, то увеличивалось, и множество вещей в течение этого марафона мы сделать не успели, хотя на финиш пришли вовремя.
***
«Московский Комсомолец в Самаре», ….
БГ: Альбом «День Серебра» считаю самым лучшим. Он лишён штампов и наполнен какой-то по-хорошему «чокнутой» лирикой. Настоящее отражение середины 80-х.
***
Из интервью с БГ, 1994 г.:
…старый Аквариум все что мог сделал в 84-м году, в 87-м все это печатью припечатал, а потом пошли стадионы.
Автором первоначального варианта оформления стал Сергей Дебижев. На обложке был изображён ацтекский символ входа и выхода: линия, которая, закручиваясь, выходит из спирали, не прервавшись. Идея такой обложки возникла у «Аквариума» под влиянием книг Карлоса Кастанеды. Позже символ переместился из центра на верх обложки, а в центр были вынесены греческие буквы «дельта» и «сигма», которые в первом варианте были использованы как стилизованные Д и С. На обратной стороне обложки после списка песен была надпись: «Боящийся в любви несовершенен».
Первый вариант оформления обложки:
***
ЗВУКИ.РУ, 22.09.2003:
Двойная спираль на обложке «Дня серебра» возникла под влиянием книги «Белая Богиня». Спираль — символ бесконечности в кельтской мифологии, которой в те годы активно увлекался БГ.
_______________________________________________________________________
Источник: www.kursivom.ru