Эта заметка посвящена песне группы ТАТУ «Не верь, не бойся», прозвучавшей на конкурсе Евровидение-2003. Я не хочу сейчас сказать чего-то большего о самой группе и ее творчестве, чем заключено в этой песне, вернее даже в трех строках припева, которые будут рассматриваться ниже. В качестве короткого предисловия могу добавить только одно: ТАТУ, по моему убеждению, является одним из основных представителей постмодернизма в современном искусстве, и в их строчках следует искать и находить большее количество слов, чем то, из которых они состоят.
Текст песни, прозвучавшей на Евровидении, остался на втором плане. Так это обычно и бывает, так это должно быть в современном искусстве. Главное — визуальный сигнал, то, что происходит, или же не происходит на сцене. На этот раз шоу было сделано с одной целью.
Может, я ошибусь, может потом будет вскрыт иной смысловой пласт текста «Не верь, не бойся», но сейчас я думаю, что вся затея была проведена ТАТУ ради трех строчек припева. Я не знаю, сознательно это было сделано (скорее нет), но это так. Это не значит, что остальной текст песни лишь фон, но для меня в нем не так много загадок. Повторяю, прошло лишь около суток, может быть, позднее кто-то увидит все по-другому, но сейчас ясно только одно — все, что связано с Евровидение-2003 ТАТУ превратило в выдающееся шоу, может быть первое великое шоу в большом искусстве. Здесь все кажется подчиненным общей идее и одновременно несет ошеломляющее множество вторых, третьих смыслов.
Тату, о которых ты 100% пожалеешь! / Какие татуировки не стоит бить?
Игра в разгадывание загадок, которую нам предложили ТАТУ, чрезвычайно
занимательна. Я обращусь только к тексту.
В первых восьми строфах самым интересным является этот «ты»: «Кто-то, как ты, кто-то как я». Конечно, это не обращение одной девушки к другой. В этой песне они поют на один голос. Вообще, в классическом понимании стихотворных законов, когда говорят «ты», обращаясь не к конкретному лицу, на которого есть ссылка в названии, эпиграфе или в самом тексте, то имеют в виду любимого человека.
Здесь эти «ты» и «я» позиционируются по-разному в первом и втором куплетах песни. Если в первом предыдущими перечислениями подготовлено их какое-то противоречивое единство («отстанет-устанет», «закрутит-замутит»), то во втором они уже резко разделены («рискнет — не сможет», «поймет — не поможет», «уйдет — вернется»). Вообще перечисление, повторение (постоянное «кто-то, кто-то, кто-то») — чрезвычайно сильный прием, оказывающий гипнотическое, шаманское воздействие, любимый, между прочим, прием ТАТУ.
Что же произошло? Почему припев разделил «я» и ты»? Может быть, это песня о разрыве? Может быть. Эта песня слишком о многом.
Разгадка лежит в понимании самого припева, в том, что происходит с автором, пережившим этот припев. Об этом ниже, но, уже сейчас очевидно, что он пережил нечто, что уже не совместимо с едиными «я» и «ты».
Татуировки, из за которых у вас будут большие проблемы
«Ты» — это тоже сильный прием. Когда со сцены говорится «ты», то каждый думает и примеряет его на себя. Здесь, видимо, ТАТУ действуют буквально — говоря «ты», они обращаются ко многим. К тем, кому могут сказать «ты», потому что любят. Но эти «они» объединены другой общность, общностью, которая позволяет ТАТУ обращаться ко всем сразу. Эта общность — непонимание («им не понятно»).
Это обращение к любимым, но все равно чужим духовно людям. (Вспомним БГ: «Те, кто нас любят, смотрят нам вслед»). Такая ситуация всегда причиняет страдание, стыд и укор себе. Художник никогда не бывает понятым, во всяком случае теми, кого он любит. И если до припева это непонимание позволяет им все же оставаться вместе, то припев делает это невозможным.
И значит эта песня об одиночестве. Одиночество поэта — для постмодернизма это основная тема, но в песне «Не верь, не бойся» ТАТУ говорит об ином уровне одиночества, о холодном, вакуумическом, безграничном уровне одиночества.
Видимо, пора переходить к припеву. Припев — ключевое место песни. Всего три строчки, но ТАТУ вкладывает в них как минимум весь опыт двадцатого века. В припеве мы видим колоссальную ритмическую и смысловую нагрузку, тот редкий случай, когда каждая пауза заставляет танцевать сотню ангелов на лезвии бритвы.
Не зажигай и не гаси!
Не верь! не бойся! не проси!
И успокойся, и успокойся.
ТАТУ остается поп-группой, они добровольно носят эту маску — самое популярное карнавальное одеяние своего времени, самый короткий путь к душам людей. Но не самый легкий, так как под одеждой (или под ее отсутствием) многие не видят и не находят того, что ТАТУ действительно хотят сказать. И это еще одна их игра. Игра с публикой, игра с искусством, игра с самими собой.
ТАТУ не хотят никого разуверять в своей якобы «запроектированности», «коммерческой основе», в игре на простых страстях. И будучи самой популярной музыкальной группой, ТАТУ, таким образом, парадоксально, но вполне в рамках постмодернизма, являют творчество для избранных, для тех, кто читает между строк. Причем, ТАТУ оставляют чрезвычайно много в этом сакральном пространстве междустрочия, которое по сути своей и по оказываемому воздействию является четвертым измерением.
«Не зажигай и не гаси» — эта строка резко разделяет реальность и пространство, кубическое, n-мерное пространство, в котором находится душа автора и которое открывается этим выкриком для публики. Отторгает быт, время, страну, свет, если угодно. Энергию этих слов, энергию выкрика, начала припева — можно сравнить с энергией человека, находящегося в крайней степени душевного напряжения.
Напряжения, которое уже вырывается наружу и готово принять любые формы. Может быть, форму скандала. Именно скандала, скандала в понимании Достоевского. В этом смысле все творчество ТАТУ — это очень достоевское творчество. Это доведенное до крайности, выплескивающееся наружу состояние нестерпимого душевного страдания.
Это может быть выкрик «оставьте меня одного. » или «я хочу умереть. » Это глаголы, которые не подразумевают действие, а отказываются от него. Мука, которая принимает форму слов и от этого не уменьшается, а становится еще больше.
Но в «не гаси» остается надежда. Отчаянный крик, на донышке души оставляющий мысль не разорвать все окончательно, оставить «еще одну нить». «Не зажигай и не гаси» это только начало, первая ступень драмы. Следующая за ней строка — окончательный разрыв, момент, когда глубина кроличьей норы становится зияющей и ощущается по бесконечности времени падения.
«Не верь! не бойся! не проси!» — с ускорением, пропорциональным ужасу произносимых слов, увлекает вниз. Когда заканчивает звучать эта строка, если оглянуться назад, а точнее вверх, то «не гаси» кажется бесконечно далеко. Шесть слов второй строчки припева делают «не гаси» продолжающей уменьшаются точкой в черноте туннеля.
Это ощущение скорости и объемности падения ставит этот текст в ряд с главными постмодернистскими 3D-текстами. Я не вижу трактовки этой строки, давшей название самой песне, в смысле ее тюремного происхождения. Тексты ТАТУ предельно многослойны, но тюремная тема — это самый верхний смысловой слой этого текста, предназначенный для эпатажа, для цели скрывать и оберегать (такое предназначение у кожи человека), находящееся под ним.
Итак, если строка «не гаси» оставляет надежду, то «не верь, не бойся, не проси» показывает, бессмысленность надежды. Первая строка дает невыносимость действия, вторая показывает бессмысленность покоя. Эти строки можно рассматривать как приговор миру, приговор высший, ибо звучит на языке четвертого измерения, языке на котором было сказано первое Слово, приведшее этот мир в движение.
На языке, который должен понимать, по мнению ТАТУ, лишь Один. И раз так, то ТАТУ говорят, а вернее кричат, кричат в ужасе от того, они вынуждены это делать, кричат Богу «не верь!» и этим становятся как минимум равными ему. И здесь следует кульминация, кульминация песни, всего творчества группы, всего постмодернизма.
Они не получают ответа.
В этой паузе, после которой звучит «и успокойся» мгновение, но ответ должен был последовать быстрее, чем за мгновение. И эта пауза, которая технически призвана снять запредельное напряжение, на самом деле трансформирует его в пустоту, в кошмар пустоты.
Понижение уровня: почти бытовое «и успокойся» — это бессмысленность веры, это главная черта, подводимая великими постмодернистскими произведениями — бессмысленность творчества. «И успокойся, и успокойся» — еще раз мистическим образом подчеркивает эту бессмысленность, которую так остро чувствуют ТАТУ. Во-первых, это опять повторение, рефрен, а во-вторых, слова упокоения всегда бессмысленны. Когда кого-то утешают, говорят ему «ну не надо, все хорошо, хорошо, успокойся» — это слова произнесенные, прежде всего интонацией, не имеющие собственного смысла, это почти гипноз. «Успокойся» не обращено ни к кому, ибо его не к кому обратить. Это слова в пустоту, в космос, вызывающие дрожь от собственного голоса в склепе. Опустошающее открытие, такое, когда обнаруживаешь отпечаток ноги в песке на берегу необитаемого острова, и это отпечаток твоей ноги.
Я повторяю, что нельзя рассматривать припев в отрыве от текста двух основных куплетов. Они несут не меньше идей, но основная их нагрузка — это подготовить, привести публику к всепоглощающему откровению припева. Это удается решить, так как припев вполне вписывается в тональность всей песни, звучит органически, а значит, ТАТУ удалось сказать нам нечто очень важное и остаться под своей маской популярной поп-группы.
Источник: proza.ru
Тату психолога не верь, не бойся, не лги, не проси
Татуировки не надо верить, не надо лгать, тату все лгут, бубновая масть делают себе те, кто столкнулся однажды в жизни с жестоким обманом.
В исправительных учреждениях мошенники, аферисты и фальшивомонетчики, как правило, к татуировке не прибегают. Известно только о тузах и ворах в законе: туз крести у заключенных обозначает вора в законе, бубна – мошенника, пика – авторитетного вора. Аферисты, мошенники и картежники считают себя интеллигенцией и иногда метят себя тату карт, колючей проволоки, денег, наручников, джокера. Тату джокер может означать мошенника («разводилу») и азартного картежника, который постоянно выигрывает в карты («каталу»).
Часть современной духовной сцены буквально заражена поверхностной разновидностью разводил и катал от психологии, так называемых, специалистов “адвайтистских бесед”. Адвайтистская беседа может быть очень коварной ловушкой, потому что она использует абсолютную истину для умаления истины относительной, пустоту для обесценивания формы и единство для принижения индивидуальности.
Вот две цитаты современных крайне популярных учителей адвайты, которые хорошо иллюстрируют эту тенденцию: “Знайте, что то, что выглядит как любовь к другому, в действительности является любовью к высшему Я, потому что “другого” не существует” и “Инаковость другого начинает осознаваться как иллюзия, свойственная исключительно человеческому миру, миру форм”. Религиозный спор с самого начала вписывался в догматику энергий жизни, завязывая человеческую мысль в неразрешимый узел.
Истина не только просвет, но осуществляется как утаивание равноизначально с просветом. Они, просвет и утаивание, не пара двух, а осуществление одного, самой истины в реальности жизни. Адвайтисткая беседа позволяет бесконечно подгружать свои ценности, указывать направление куда и как думать, платя за новые и новые знания деньги, время, внимание, личную жизнь. Адвайтистская беседа у сектантов способ завлечь ваш разум в мыслительную круговерть семинаров, тренингов и групповых терапий, где всякий вопрос об истине традиции, не заглядывающий вперед так далеко, остается слишком короткой мыслью. Отстройка от современных групповых сект, паразитирующих на восточных единоборствах, телесных практиках, здоровье, религиях, Гурджиеве, Кастанеде и др., депрограммирование достаточно болезненный процесс, требуется показать другим без их методов воздействия, кто ты есть, а также убедить себя в том, что ты на самом деле предан своей идее, трансформировать боль давления секты в свою силу.
Каждый из нас, попадая на границу между адом группового давления среды и своего внутреннего ада, выживает как умеет. Итальянский художник татуировки Пьетро Седда привносит странный новый взгляд на портретную татуировку, смазывая лица своих работ при нанесении на тело, акт тату морфинга лица, чтобы выявить личность персонажей. Внезапно выражение лица, которое сначала было бы рассмотрено как дружественное и привлекательное становится угрожающим или тревожным. В результате имеем психологический приём сюрреалистического эффекта, методика создаёт тату портреты бесчеловечного обращения. Портретные татуировки Седда имеют более темный градиент окрашивания, чем у других художников, потому что это не только выражение лица объекта, простой акт перекоса лица, а создает дополнительный уровень символизма.
Видимые татуировки ставят перед собой две цели — общественная корректива (человек, посредством определенного символа или рисунка, изменяет отношение к себе со стороны общества), вторая – изменение своего поведения, своего самовыражения по отношению к этому обществу.
Скрытые тату– цель таких татуировок, оказание влияния на узкий круг людей тех кто рядом и тех, кто может быть рядом. Человек, в первую очередь, корректирует таким образом свое поведение и выражение своих поступков по отношению к родным, близким и знакомым.
Популярный леттеринг к тату верь в себя:
на латыни Dum spiro, amo atque credo — пока дышу люблю и верю;
тату верь в себя на латыни — Crede tibi;
группа Тату (t.A.T.u.)
Не зажигай и не гаси
Не верь, не бойся, не проси
И успокойся, и успокойся!
Источник: tattootoday.org
Татуировка «Никому не доверяй»
Значения татуировок
Автор Василий Эмузин На чтение 5 мин Опубликовано 14.11.2022
Татуировка «Не доверяй никому» — очень интересная текстовая татуировка, потому что никогда нельзя быть уверенным, почему человек решил нанести именно этот текст на свою кожу. Эта татуировка, популяризированная в последние годы звездной певицей Ланой Дель Рей, дает людям возможность выразить себя разными способами, что довольно впечатляет, учитывая, что она состоит всего из трех слов. На этой странице мы рассмотрим некоторые причины, по которым люди выбирают татуировку «Не доверяй никому», и о чем вам следует подумать, прежде чем сделать ее.