Где и как добывают аметист в россии

Зимняя добыча аметистов на Адуе ⁠ ⁠

Началась эта история в 2006 году, с момента, когда я увидел аметисты, лежащие на столе возле Семёнинского кордона. Анатолий, бывший тогда государственным инспектором Режевского природно-минералогического заказника, с гордостью поведал о необычной жиле с гигантским кварцевым ядром, найденной возле копей Российско-Азиатского золотопромышленного товарищества. Заложив яму и поставив ворот Толя, вместе с сыновьями, взял там очень приличные образцы дымчатого аметиста, покрытые, к великому его сожалению, не смываемым налётом. Этот налёт портил камни, но на просвет угадывался и цвет, и их благородная адуйская порода.

Я немедленно провёл ревизию ям, но тогда все мои мысли были заняты предстоящим освоением жил Южного Урала и процесс «не запустился».

Потом были годы поисков и работ на Светлинском месторождении, Санарке и Борисовке, подготовка и старт интернет проекта Хита Урала и множество дел, которые я считал всегда более важными, чем копать известную точку.

Добыча камня. Аметисты Карабаша. Драгоценный камень.

Конечно, я бывал на Адуе каждый год: работал на семейной копи Щель, бегал по местам былой славы, водил с экскурсиями случайных и неслучайных людей. Заходил и на Ильинку – так к тому времени стала называться аметистовая жила. Бродил вокруг ям, спускался в них, сопоставлял информацию разных лет…

В 2010 году, клуб общения Хиты Урала, захлестнувший петлю новых судеб многих сопричастных к каменной страсти людей, свёл меня на пегматите жилы «Звонкая» с Андреем, моим будущим компаньоном по лесным скитаниям. Нас связывала одна давняя и всеобъемлющая любовь – Адуй.

С тех пор мы бродили поиском по разным уголкам Самоцветной полосы, пока грядущее межсезонье 2012/2013 года и связанное с ним утомительное бездействие не заставило нас обратить взгляд на точки, где можно было поработать зимой.

И вот, воспользовавшись оказией (мы с Андреем и Иваном работали в октябре 2012 года на копи Телефонка, что недалеко от копей Адуя Дальнего), было решено провести полную разведку проявления и вычислить перспективное для отработки место. Оставив Ивана бороться с кварцевым ядром на Телефонке, мы с Андреем приехали на Ильинку, где, после непродолжительного совещания, на основании собственных знаний и опыта, а также моих прежних воспоминаний определили «место приложения усилий».

Яму следовало подготовить, и очередная поездка не заставила себя долго ждать – следующие выходные, венчающие октябрь, мы встретили на проявлении с лёгким инструментом в рюкзаках. Заложив яму и прибравшись в офицерской избе, где нам предстояло провести немало зимнего времени, мы прикрыли будущую копь жердями, лапником, натянули плёнку и оставили яму до будущего раза, посчитав промежуточную задачу выполненной.

И вот, спустя месяц, мы снова оказались в этих дремучих местах. Местах, где время остановилось вместе с последним ударом кайлом последнего горщика на старых копях. Ощутимо зыбкое, невесомое, это чувство определило когда-то наше отношение к этому краю. Краю, где камни повелевали судьбами наших предков.

Дорога самоцветов. Аметисты под ногами

…Дорога на Адуй была в таком состоянии, что Нива жалобно скрипела всеми своими пластиковыми обвесами, заваливаясь в колеи и ложась местами на бок: недавно там начали вывозить лес и превратили приличную когда-то дорожку в жуткое месиво. Эти колеи, помноженные на частично замёрзшие лужи и снег, заставили адреналин большими дозами выплёскиваться в кровь. Такими, что приходилось останавливаться, чтобы унять разбушевавшееся сердце.

Яма ждала нас, присыпанная снегом. С этого момента началась настоящая зимняя работа, ради которой мы и затеяли всё это: гудела бензопила, разделывая мёрзлые берёзы на брёвна для пожога и жерди для навеса, трещал костёр и шипел чайник, с глухим стуком в отвалы падал гнейс, выкидываемый из ямы.… Наверное, это можно было бы назвать рядовыми буднями охотников за самоцветами, если бы всё не было покрыто муаром прикосновения к вечности. Вечерами, натопив избу и зажигая свечи, мы строили планы, слушали льющуюся из КПК музыку, разговаривали. Поверьте: борщ, приготовленный на печи, не идёт ни в какое сравнение с любым домашним варевом.

Углубились за ту поездку мы немного: гнейс поддавался тяжело. Но яма становилась глубже, и это придавало сил.

…Следующая поездка случилась в начале февраля, когда присоединив три дня к выходным, мы с Андреем забросились в офицерскую избу, затащив туда наши скромные пожитки. Снега было много. Очень много! Насторожили многочисленные следы разного зверья, частью (на тот момент) оставшиеся не идентифицированными.

Из тех, что удалось установить точно, присутствовали зайки, кабанчики, лоси и мышки. Морозный воздух, лопочущие что-то неугомонные птички, красивейшие виды Адуя с горы Хитников. Лепота.

Согласно полевому распорядку, в первый день предстояло заготовить дров для избы, расчистить яму и сделать пожог. В целом, план был выполнен. Справедливости ради надо сказать, что пожог мы сделали крайне неудачно и яма не прогрелась. Но всё это предстояло узнать завтра, а сегодня мы, закончив хлопоты, накрыли стол и славно поужинали, попутно выяснив, что оставили ножи дома.

Рубили сёмгу топором. На запах колбасы прибежала любопытная бурозубка, составив нам нескучную компанию. Отогревшись под потолком, прилетела бабочка-крапивница, сломав устоявшиеся с детства стереотипы и превратив зиму в лето.

Потом были планы, разговоры, полузабытые байки, потом, видимо, сон.

А утром началась такая знакомая и такая приятно-утомительная работа, что следующие два дня пролетели почти незаметно, оставив на теле отметины в виде синяков и царапин, закопченное от пожогов, обветренное лицо и несколько пар порванных перчаток.

Гнейс по-прежнему поддавался по миллиметру, и углубка проходила со скоростью 10 сантиметров в день.

Самым ярким впечатлением стали волки, кружившие вокруг избы и душераздирающий вой нескольких стай, начинавшийся после наступления темноты ближе к болоту.

Из избы выходили по двое и с топором. А когда, в предпоследний день, волк замаячил в сумерках между нами и избой, с ямы уходили, основательно прогрев бензопилу.

Вечером третьего дня сделали очень мощный пожог – горело так, что гнейс, выкидываемый из ямы, парил ещё сутки.

К бурозубке, тем временем, пришло полноценное подкрепление, и разноголосый концерт с писком, визгом, драками, шуршанием пакетов и грохотом кружек продолжался до самого утра.

В последний рабочий день на яме, вгрызались в отгоревший гнейс с особенным упорством. После обеда геология в шурфе стала меняться – гнейс резко осветлел и стал отходить пластами по нескольку сантиметров. Мы явно попали в ослабленную зону…

Ближе к вечеру клин, поставленный в очередную трещинку, после удара кувалдой зазвенел, запев такую долгожданную пегматитовую песню! Мы «зашли» на жилу удивительно правильно, на мощном секущем пегматоиде, добравшись до заветного висячего бока через 2,5 метра крепкого гнейса. Счастью не было предела!

А вот дальше началось настоящее испытание – клинья звонко ругались, отскакивали и никак не хотели вскрывать крышку. За оставшиеся пару часов получилось пройти всего 3-4 сантиметра и то, не по всей площади шурфа.

День выброски был занят приборкой, сборами, укрыванием ямы и прощанием с Адуем.

…Конец февраля мы снова застали на яме.

Всё текло по полевому распорядку.

Пока Андрей расчищал яму, я занялся валкой и распиловкой. Сделали пожог. Он был хорош! Клубы дыма, поднимаясь в сгущающихся сумерках, создавали непередаваемое настроение.

Когда мы, выспавшиеся после добрых посиделок, с первыми лучами солнца были на яме, оказалось, что всё прогорело полностью.

Углубка в тот день составила шесть сантиметров.

Скорость проходки не устраивала, и вечером снова сделали пожог, но уже с двойной закладкой.

Полыхало так, что утром в яме ещё тлели угли.

Вечером поздравляли друг друга с 23 февраля, пели Бернеса, вспоминали лучшие мгновения поисков и добычи. Утром снова принялись за пегматит.

Примерно к обеду Андрей, сидевший в это время в яме, крикнул:

— Саша, занорыш, небольшой! Друзки альбитовые…

Я спустился поглазеть – да, небольшая горловина, в которой идут альбиты, пусть и маленькие, но весьма симпатичные.

…Время, согласно воскресному положению, медленно, но верно двигалось к отсечке «Домой!». Оставались какие-то минуты до выброски, когда я, находящийся в этот момент в яме, вытащил из глины первый кристалл аметиста. Это была фантастика! Образец передавался из рук в руки, фотографировался…

Решили задержаться, и добыча продолжилась.

Горловина занорыша начала резко расширяться, давая альбитовые друзы всё больших размеров и аметисты, посыпались один за другим… Возможно, ли передать эти чувства, когда Андрей, доставая очередной камень, возбуждённо, кричал в яме: «Есть. » или, когда я, вытаскивая огромную альбитовую друзу, что-то нечленораздельно лопотал? Не уверен.

…После короткого совещания у костра за чашкой чая было принято решение – оставаться!

Смеркалось — пришли в избу и завалились спать, предвкушая разбор занорыша.…

Раннее утро встретило самоцветной лихорадкой на яме.

Мы непрерывно доставали качественный материал: шикарные альбитовые друзы или одиночные кристаллы кроваво-красного цвета.… А вот и фантастическая по красоте друза аметистов!

Андрей, немедленно засунув её за пазуху, побежал в избу – спасать шикарный образец от холода.

С этого момента так и повелось – один достаёт камень, второй бежит в ним в избу.

Так мы пробегали до вечера, когда настала пора бесповоротного возвращения.

Закрыли опустевшую яму, посидели у прогоревшего костра.… И на выход!

Как уж мы шли назад — отдельная песня.

Еле волоча ноги, использовав для упаковки камней всю тару, что была, включая парадные штаны, ватники, носки. Друзы альбита, что не вместились в рюкзак, несли в пятилитровых канистрах, выпилив у них серединку.

Это было тяжело, поверьте.

Как не жаль, но у всех кристаллов лопнула часть газово-жидких включений – двойной пожог, призванный облегчить проходку сделал своё дело: кто же знал, что полость с самоцветами так близка?

Эти, слегка побитые внутри, но такие сочные и нарядные аметисты мы отмывали тем, же вечером у меня дома, ещё раз возвращаясь в сказку.

…История этой ямы продолжается. Наверное, она ещё дождётся своих героев, подарив упорным старателям толику счастья, сотканному из прозрачных граней настоящих адуйских аметистов.

Источник

Особенности и стоимость аметиста в России

Красивый фиолетовый камень аметист обладает магическими свойствами. В такие его особенности верили наши предки и верят современники. Название произошло от греческого слова «не пьяный», что и связано с символическим значением — кристалл, очищающий сознание и справляющийся с зависимостью.

Сам по себе минерал относят к разновидностям кварца. Именно его впервые в мире стали применять для украшения драгоценностей. Первое упоминание об этом есть в рукописях Древнего Египта.

Стоимость за 1 грамм минерала начинается от 20 долларов США. При этом на цену влияет размер, цвет и происхождение камня.

Свойства и особенности минерала

Аметист, как и все кварцы, обладает высокой прочностью и уникальной красотой. К физико-техническим свойствам самоцветов данной группы относят:

• твердость по шкале Мооса — 7 баллов;
• плотность минерала — 2,6 г/см³;
• структура — кристаллическая;
• потеря цвета при нагреве до 250 ⁰С;
• высокое сопротивление механическим повреждениям;
• цвет — преимущественно фиолетовый (может иметь разную насыщенность и прозрачность).

Благодаря высокой плотности, превышающей плотность стекла и стали, поцарапать минерал невозможно. Именно так и проверяют его подлинность — проводят ножом по поверхности.

К редким видам аметиста относят зеленый камень, имеющий название празиолит. Такой самоцвет добывают только в Бразилии. А также черный минерал встречается исключительно в Уругвае.

От чего зависит стоимость камня аметиста

Несколько десятилетий назад аметист добывали только на территории России. Затем появилось месторождение в Бразилии. Поэтому стоимость зависит не только от насыщенности и оттенка камня, но и от его происхождения.

Средние цены на фиолетовый самоцвет следующие:

• 3 карата — около 3100 р.;
• 14 карат, с размером 19 на 12 мм — около 3500 р.;
• 51 карат, с габаритами 38 на 33 мм — около 6500 р.

Классический размер минерала редко превышает 10 см. Самый большой экземпляр находится в США — его масса достигает 1300 карат. Рекордсмен по весу обитает в Финляндии — масса камня составила 65 кг.

Основные показатели, влияющие на цену камня

Перед покупкой аметиста стоит вспомнить, какие характеристики считаются главными и влияют на стоимость самоцвета. Так, 5 основных критериев при оценке качества камня следующие:

• Чистота — отсутствие посторонних включений в минерале. Если вы замечаете пузырьки или остатки органики в камне, то блестеть, словно бриллиант он уже не будет. Поэтому самыми ценными считаются абсолютно прозрачные аметисты.
• Цветовая палитра. Для определения качества минерала обратите внимание на чистоту и насыщенность цвета. Самые ценные — яркие и богатые оттенки.
• Качество огранки. Уникальность обработки материала повышает его цену.
• Размер или количество карат. Все самоцветы оцениваются по габаритам. В природе сложно найти крупные залежи, поэтому и объемные украшения стоят дороже.
• Редкость и место добычи. Самым ценным считается зеленый аметист, редко встречающийся в природе.

И помните, аметист обладает высокой прочностью. Его нельзя расколоть или поцарапать. Если вы сомневаетесь в качестве самоцвета, проведите по поверхности острым ножом. Не осталось следов — перед вами оригинал.

Хотите приобрести натуральный камень красивой огранки и с оригинальным цветом? Обращайтесь в проверенные ювелирные магазины и мастерские. Только там до изготовления изделий все самоцветы проходят проверку и обязательную сертификацию.

К примеру, в нашем каталоге представлены тысячи колец, сережек и ожерелий с красивыми аметистами и другими драгоценными и полудрагоценными камнями.

Источник

Добыча аметистов «дедовским» способом

В мае 1999 года мы отправились посмотреть на месторождение аметистов, известное как «Копь Тальян»:

Месторождение расположено в 1 км к северо-востоку от села Мурзинка, на склоне горы Тальян.

Месторождение открыто в 1768 году экспедиций Данненберга, разрабатывалось казной. В конце XIX — начале XX века отработка месторождения проводилась местными старателями. В ХХ веке неоднократно проводились геологические исследования. Последние работы проведены в 1968-70 гг. Экспедицией №122.

Запасы по наиболее крупным жилам Суворовской и Новогодней составляют 12 кг сортового аметиста до глубины 50 метров. Месторождение не представляет промышленного интереса ввиду незначительности запасов, оставшихся в недрах после предыдущих работ.

Месторождение представлено серией кварцевых жил в измененных породах кварц-полевошпатового состава. Простирание жил северо-восточное, падение северо-западное, крутое. Качество аметистового сырья высокое.

Дорога на Тальян причудливо извивается среди леса, временами ныряя в неглубокие овраги. Грязи на дороге немного, она неплохо накатана, но попадаются ямки и корни деревьев, поэтому приходится соблюдать осторожность. Через некоторое время дорога выходит на окраину леса и идет по самому его краю. Подъезжаем к деревне Мурзинка, возле которой, по описаниям из книжек, и находятся аметистовые копи.

Едущий впереди Олег то и дело сворачивает с дороги прямо в поле и, поднимая тучи пыли, мчится к заинтересовавшему его месту. Подъехав поближе и убедившись, что это не то, разворачиваемся и мчимся по полям дальше. Наконец, с третьего или четвертого раза, подъезжаем к опушке леса и практически около первых же деревьев видим свежие шурфы. Нашли!

Выходим на разведку. Посреди соснового леса видим множество ям, как довольно свежих (вынутый грунт еще не оплыл от дождей) так и весьма почтенного возраста (отвалы заросли сосняком разного калибра).
Также сильно варьируются форма, размеры и глубина «закопушек». Ближе к опушке леса ямы огромного размера и очень старые — местные называют их «дедовские», на их отвалах растут сосны с руку толщиной и толще, а на дне камни поросли мхом.

Движемся вглубь леса и набредаем на большое количество свежевырытых ям и шурфов.
В самой середине этого безобразия — бревенчатый стол, пара скамей.
На сосне, на высоте метров 3.5 — 4 прибита табличка — «Копь Халявка 1997».

Копь «Халявка».

Пытаемся посмотреть, что же там искали неизвестные старатели, забираясь в самые обширные и глубокие ямы.

Увы — ничего достойного внимания не находим — то ли не там ищем, то ли не знаем, как должно выглядеть то, что ищем, то ли «все уже украдено до нас. » (с)

Основательно осмотрев «Халявку», возвращаемся по направлению к машинам. По пути Дядя Миша обнаруживает бурундука, которого долго выслеживает с видеокамерой, видимо пытаясь взять у него интервью.

Как обычно, стараясь не шуметь в лесу, движемся дальше. Почти у границы леса Олег вдруг делает нам знак, что он что-то заметил.

Подходим ближе и видим чью-то стоянку — еще дымящийся костер, вокруг разложена посуда, снаряжение, на «козлах» дощатый стол.
Хозяев не видно.

Неподалеку обнаруживаем большую «дедовскую» яму, на дне которой свежая куча глины. Посередине ямы — свежесрубленные стволы сосен, собранные в подобие настила над уходящей вглубь шахтой с коромыслом импровизированного подъемника.

В шахту уходит лестница из сосновых жердей.

Из дыры шахты доносится мерный стук молотков.

— Интересно было бы поговорить с мужиками — говорит Олег.

— Эй, есть там кто-нибудь?! — кричит Дядя Миша в дыру — мы хотели бы покалякать с вами .

Из дыры раздаются невнятные звуки, на дне появляется пар, затем на дно шахты вылезает старатель.

Знакомимся.
Старателя зовут Паша, его напарника, который так и не покинул шахты — оттуда доносится мерный стук молотка — Федор.

Они из Екатеринбурга, старательством промышляют уже несколько лет. Рассказываем, откуда мы, о своем интересе к камням. Паша оказался весьма общительным человеком, рассказал много интересного о себе, камнях, их добыче и обработке.

Паша с Федором на Тальяне в этом году уже второй раз — приезжали зимой разрабатывать эту «дедовскую дудку» и жили практически под землей.

Именно здесь Паша рассчитывает, как он говорит, «взять», аметисты какого-то легендарного цвета.

В 1997 году Паша с Федором обнаружили новую жилу неподалеку отсюда. Жила залегала неглубоко, и Паша назвал ее «Халявка».

— Тогда мы прилично взяли, но цвет был не тот — сетует Паша — местные старатели говорят, что тот цвет, за которым я давно охочусь — только в этой жиле, но она здесь залегает глубоко, вот мы и копаем в «дедовской» шахте.

— А в этот раз нашли что-нибудь? — спрашивает Дядя Миша.

— Нет, в этот раз мы уже вторую неделю долбим гранито-гнейсы, признаки есть, аметисты должны быть, но пока ничего не взяли — отвечает Паша.
Он рассказывает, по каким признакам он определяет перспективность жилы, в каком месте могут быть «занорыши» с аметистами, как залегает жила.
Олег проявляет ко всему этому живейший интерес, и Паша приглашает его посмотреть на процесс «старательства» в саму «дудку».

Я приношу из машины «костюм космонавта» — болоньевый спортивный костюм, который вожу с собой для самых грязных работ — вроде залезть под машину.

Олег облачается в него, берет видеокамеру, и они с Пашей скрываются в недрах «дудки». Мы снаружи только слышим их голоса, затем пропадают и они.

Минут через 10 Олег появляется из дыры и медленно карабкается наверх.

— Ну как ? — спрашиваем мы его.

— Вообще . — только и может вымолвить он
— У них там лед на стенках, от дыхания пар идет, можно передвигаться только на четвереньках, с потолка капает, а внизу шахта вообще залита водой. Тот штрек, который разрабатывают Паша с Федором, настолько узкий, что Федор работает там полулежа на сырых холодных камнях. Молотком он загоняет стальные клинья в щели породы и откалывает кусочки камня.

— Пора бы обед готовить — говорит он.

Спросив, не будут ли Паша с Федором против совместной трапезы и получив согласие, подгоняем машины поближе к стоянке, приносим свои припасы и начинаем готовку на туристических газовых горелках.

Паша готовит на костре гречневую кашу.

Увидев, чем мы питаемся, Паша был искренне удивлен.

От недостатка времени Паша с Федором ведут жизнь аскетов — пьют воду, которую вытапливают из снега со дна шахты, едят практически одну гречку и вермишель, с посудой у них также напряг — мыть её практически нечем, за водой ходить в деревню у них времени нет — в общем, настоящие индейцы.
Хлеба у них тоже нет — одни сухари.

Наши супы быстрого приготовления (с креветкой) выглядят здесь ресторанной роскошью. Делимся с ними супами и дарим бутылку нашей самарской питьевой воды «Дворцовая».

Подарок их обрадовал — пьют они исключительно горячую (некогда ждать, пока остынет) талую снеговую воду.

Во время совместного обеда Паша рассказывает, что они приезжали на Тальян этой зимой и две недели жили практически под землей.

— Там теплее — объясняет Паша.

— Зимой мы хоть немного взяли аметистов, а сейчас — просто не везет. Наверное, нужно уезжать — сетует он.

Ребята работают на одном из предприятий Екатеринбурга, подрабатывают огранкой камней, которые сами же и добывают.

Суровый быт старателей и условия, в которых они работают, поразили даже нас, казалось бы, особенно не избалованных излишествами цивилизации и привыкших к условиям походной жизни.

Посчитав, что программа ознакомления с процессом добычи аметистов успешно завершена, решаем поздно вечером уезжать. Предлагаем подвезти Пашу с Федором до Екатеринбурга, так как нам по пути.

Посовещавшись и решив, что оставаться дальше бессмысленно, они соглашаются.

Часть своих вещей — палатку, старательский инструмент и т.д. — Паша с Федором обычно оставляют, зарывая до следующего приезда в одном из неудачных пробных шурфов.

Темнеет. Помогаем им собрать вещи и, вооружившись фонарями, перенести их к «схрону».

Паша просит нас, пока они собирают личные вещи, развалить бревенчатый настил и подъемник над шахтой, чтоб не указывать другим на место их работы.

Что-что, а развалить мы с охотой соглашаемся и с энтузиазмом принимаемся за дело. Настил сбит тремя гвоздями и разваливается с неожиданной легкостью. Не обходится и без потерь — Дядя Миша неудачно бросает бревно на ветку, которая, спружинив, хлестанула его по лицу, смахнув контактную линзу.
Вчетвером, вооружившись фонарями, около получаса пытаемся найти линзу в прошлогодней листве. Наконец, убедившись в безрезультатности поисков, сворачиваем поисковые работы.
Из трех водителей остается двое — я и Олег. Дядя Миша теперь может вести машину только днем при хорошей освещенности.

К половине двенадцатого ночи все собрались. Пашу и Федора решаем посадить в «десятку», себе в «девяностодевятую» забираем их багаж и часть вещей из салона «десятки». Чтобы уместить у себя все это, складываем заднее сиденье и превращаемся в «пикап».

Около полуночи покидаем Тальян, направляясь в Екатеринбург.

Ночной переезд по лесу имеет свои особенности. Дорога, по которой проезжал днем, в свете фар выглядит совсем иначе — неглубокие ямки при настильном освещении выглядят глубокими, кроме обочины, ничего не видно — в общем, не скучно.

Со скоростью 40 — 50 км/ч проезжаем грунтовый участок дороги и, наконец, выезжаем на асфальт.

Ориентир, как всегда — габаритные огни «десятки» Олега впереди. Олег аккуратно предупреждает о возникших впереди препятствиях то миганием стоп-сигналов, то «поворотниками».

Разгоняемся до крейсерской скорости — 110 -120 км/ч, и серая лента шоссе все бежит и бежит под колеса наших машин. Наступает глубокая ночь, машин на дороге практически нет, поэтому Олег может спокойно ехать с дальним светом фар. Нам же, чтобы не слепить его, приходится довольствоваться ближним, и условные сигналы, подаваемые Олегом, очень помогают. Думаю, что не лишней была бы пара «walkie-talkie» для радиосвязи между машинами, поскольку карта есть только у Олега, а мы идем «по приборам» — ориентируемся по габаритным огням его машины. Но, как говорится, «за неимением лучшего имеем . что имеем».

Подъезжаем к Пашиному дому.
Олег с Дядей Мишей идут помочь Паше с Федором донести вещи, мы с Андрюхой остаемся сторожить авто. Пятый час утра, накрапывает мелкий дождь. Минут через 20 возвращаются Олег с Дядей Мишей в сопровождении Федора и Паши. Тепло прощаемся. На прощание Паша подарил каждому по аметисту из добытых им на Тальяне ранее.

Вот они, аметисты Тальяна!

Признаться, до посещения уральских копей мне, как и многим, наверное, казалось, что самоцветы на Урале просто валяются под ногами, только нагнись да подбери, а оно вона как, оказывается.

P.S.
Все иллюстрации — скриншоты с VHS-видео, сделанные мной «по горячим следам» путешествия еще в 1999-м году, потому за качество и размер картинок не обессудьте — техника была та еще ;).
Текст тоже в основном был написан тогда же, добавлена только моя редакторская правка и незначительные вставки 😉

Источник