— Боря, как же я возьму на реализацию, если продукт просрочен, вот тут и дата стоит, нельзя же так. – Борис только что привез Тамару из города, где она оставалась у него на ночь. Еще месяц назад женщина думала, что ухватила жар-птицу, а теперь, поникшая, разочарованная, смотрела на Бориса Романовича и надеялась на его понимание.
https://sun9-17.userapi.com
— Заднюю скорость включаешь? – невозмутимо спросил он. – А когда в магазине хозяйничать собиралась, чем думала? Или ты раньше так не делала? Хочешь сказать, что за все годы в торговле чистой и пушистой была…
— Всяко случалось… но тут уж явно нарушение, вот же дата стоит…
— Бабки твои подслеповатые разве разглядят, что там написано, забирай йогурт и продавай, не набивай себе цену.
— Какой я тебе Боренька, не в постели же… Борис Романович я. И «кисляк» с лица убери, нечего передо мной нюни разводить, я тебе не мужик твой малахольный…
— Нет у меня мужика, полгода с Володей как в разводе.
— Ну, все, Тамара, все, бери молочку, кур прихватишь…
Сережа Женя Отрадная
— Да что ты, от них же за версту несвежим прет, я прошлый раз со своими девчонками ящик кур «в чувство» приводила, чтобы товарный вид вернуть, кое-как продала, народ потом косился… нет, Боря, не возьму, вот как хочешь, не возьму. Ты бы мне сразу сказал, что товар в машину положил, я бы еще в городе отказалась.
— Категорично значит? Короче, я выгружаю, а ты продаешь. Или вообще уволю.
— А мне, что так уволься, что так, одинаково. За такие продукты свои же накажут.
— Ну, тогда я тебя накажу, — он захлопнул дверцы грузовика и резко газанул, оставив за собой клубы пыли.
Володя, ну к кому я пойду? С мамки моей чего возьмешь, кроме пенсии… ну выручи, пропадаю я…
— Томка! Как же ты меня вымучила этой торговлей! Когда это кончится?! Ты же не маленькая девочка, столько лет проработала… и снова растрата…
— Вова, я не виновата, это всю Борюсик, будь он неладен…
— Это за которого замуж собиралась?
— Да-ааа, думала поженимся…
Владимир сел на диван, опустив голову и глядя куда-то в пол. – Сколько можно на те же грабли…
— Вова, ну всего второй раз…
Он резко махнул рукой, словно обрубил ее оправдания: — Да было уже у тебя там по мелочи раньше, не второй раз, а уже пятый. – Он поднял голову посмотрел на нее: — Плюнь ты на него, увольняйся…
— Я бы рада, только должна я ему осталась… много надо денег…
— Как так? почему много?
— Я за все расписывалась, он теперь показывает мне те документы, а я не все брала на реализацию…
— Так ты подписывала не глядя что ли?
— Ну, мы же доверял друг другу.
— Твою дивизию… Томка… чем ты думала… что теперь от меня хочешь, нет у меня таких денег…
— Вова, он говорит, чтобы я магазин у него выкупила, потому как не хочет сюда ездить, тогда простит.
— Ну так и пусть продает, ты здесь причем?
— А некому продать, нет покупателей…
— Поэтому на тебя решил повесить? Выискался, барыга… у него таких магазинов по области – не сосчитать, и в каждом, наверное, вот такая же «Томка» сидит. – Владимир поднялся, стал ходить по комнате, нервно поправляя ворот рубашки, который, казался, сжимал шею.
Нет никого Сережи милей….avi
— Чего ты от меня теперь хочешь? Разведены мы.
— Сын у нас с тобой…
— Вспоминаешь обо мне, только когда прижмет, сына сюда не приплетай. Ну, так чего хочешь? Нет у меня таких денег.
— Вова, продай дом…
— Ты совсем что ли… дом на твой магазинчик променять! Машину лучше свою продай, вот будет тебе обмен…
— Уже продала, — Томка всхлипнула.
— Уже?! Когда только успела. – Он снова сел на диван. – Нет, Тома, дом я не продам. Хоть на расстрел веди, не продам, потому что не мой он – Сережкин. Сын у меня один и дом один. И точка.
— Ну что же мне делать? – Тамара расплакалась. – Я и так уже через день торгую…
Володька тяжело вздохнул. – Ну подкопил я за это время немного, все хочу машину обновить, да видно повременить придется. – Он достал деньги. – Хватит столько?
— Все равно не хватает.
Володька развел руками, — ну не знаю, где взять, если только занять у кого.
— Ты меня до магазина довези, хлеб хотя бы продать, я девчонок отпустила пока, сама за прилавок встану.
Магазинчик показался Владимиру осиротевшим, словно само строение чувствовало неминуемый крах. Они вошли, включили свет, Томка накинула рабочий халат. Скрипнула дверь и показались две пожилые женщины.
— А мы все глядим, когда Тамара Михайловна появится, — сказала одна из них и подошла к прилавку. – Возьми вот, — она протянула две смятые купюры, — тут немного, а все равно пригодится…
— Баб Дуня, это что? Зачем? Вы вроде не должны…
— Слышали мы, беда у тебя, залетный этот, сразу видно было, наглый, подвел тебя… так ты уж возьми, тут немного, а все же пригодятся.
— Да вы что, баб Дунь, баб Нюр, не могу я взять…
— Бери, дочка, ты нас выручала… — они оставили смятые бумажки и поправив ситцевые платки, вышли.
— Я отдам, — крикнула Тамара вслед, я вам потом отдам.
Следом пришла еще одна бабушка, за ней Тамарина одноклассница забежала, оставив деньги. – Много не могу дать, сама знаешь, как сейчас платят, бери сколько есть, ты ведь и нам в долг давала.
— Ну что стоишь? Записывай, кто сколь дал, — сказал Володька, когда остались одни. Тамара записывала принесенные деньги в тетрадку и плакала.
— Поняла я, Володенька, что сама себе хозяйкой должна быть, никаких компаньонов… слово-то даже чужое для нас… я ведь соображаю, поверь, разбираюсь в торговле… только доверяю слишком.
— Да, Тома, тебе как утке – на десятые сутки доходит. – Он подошел к ней. – Сколь там не хватает? Ну что… мотоцикл старый продам, как раз покроем. А потом ищи покупателя на магазин. Последний раз, Томка, ради Сережки, чтобы не подожгли тебя тут…
— Вовка, у тебя сколь детей? – спросил старший брат Федор.
— Как сколько? – Владимир растерялся от вопроса. – Сережка у меня… а то ты не знаешь.
— А мне сдается, что двое детей: Сережка и Томка… она ведь у тебя как дитё малое, всю жизнь ее выручаешь.
— А-ааа, ты про это, — понял, наконец, Володька, — так я ради сына, мать же она, Сережка любит ее, да и Томка сына любит…
— Ага, вот такая любовь, что по селу деньги занимает. Выручил ты ее, мотоцикл продал, хорошо, что дом не отдали. Полгода! Полгода ты вкалывал, ездил, надсажался и все деньги Тамарке… это все равно, что коту под хвост…
— Да ладно, развязалась она с этим долгом. Магазин теперь ее, от этого прохвоста отвязалась. С людьми потихоньку рассчитывается, — Володька старался оправдать и Тамару, и себя за одно.
— Ладно, дело сделано, — Федор, наконец, успокоился. – Чего там про налетчиков слышно? Ну, про тех, что машины потрошат. Вы вроде снова с Петькой нарвались…
Владимир обрадовался, что сменили тему и стал подробно рассказывать. – Да не то чтобы нарвались. На прошлой неделе едем по нашей секретной дороге, там вроде спокойно всегда было. И вдруг стоят, сделали вид, что сломались. Мы сначала тормознуть хотели, я за рулем бы как раз. Смотрим не то что-то, не похоже на сломавшихся, по рожам их поняли, ну и по газам.
А когда приехали, мужики рассказали, что и на той дороге щиплют теперь.
— Дожили, по собственным дорогам не проедешь, — сказал Федор. – Бросал бы ты это дело, брат.
— Я уже предлагал Петру после этого случая. Он говорит, давай, до осени, а там снова в МТС пойдем. Хоть и с задержкой, но платят же. А всех денег, как известно, не заработаешь.
— Даа-аа, ошибся ты тогда, брат, сколь раз тебе говорил, надо было на Марусе жениться.
— Чего теперь об этом, — отмахнулся Володька, — дело прошлое.
— Да кто его знает, вот кажется мне, что ты с Петром работаешь и заезжаешь к нему часто, чтобы Марусю увидеть…
— Валентин Германович, вы меня пугаете? – Светлана говорила по телефону с начальником районного ОВД. – Вы хотите сказать, что не нужно об этом освещать на страницах нашей газеты? – она внимательно слушала минут пять, вероятно длинную речь начальства. – А-ааа, так все-таки нужно… вот и я об этом. Тогда зачем вы меня останавливаете? Опасно говорите? Да в наше время жить вообще опасно.
А людей-то как-то защищать надо. Кода вы, наконец, обезопасите наши дороги, наши фермы и склады? Люди жалуются… Я понимаю, что всему свое время, но уже полгода прошло, а воз и ныне там… ладно, поняла, будем созваниваться. – Она положила трубку.
В кабинет заглянул Алексей. – Я все слышал, у дверей стоял. Светик, ты бы не лезла в это дело.
— Леша, это моя работа, — она посмотрела на Алексея. – Что у тебя с лицом? Какой-то ты совсем не веселый?
— Во-первых, за тебя боюсь, я, наверное, пойду к тебе охранником… и вообще, Светка, когда уже, наконец, мы поженимся?
— Так мы уже почти вместе живем, что еще надо, — Светлана почувствовала себя виноватой, отложила ручку и пообещала: — Хорошо, Леша, разберемся с этим делом, найдем время и зарегистрируемся…
— И свадьбу сыграем…
— Хорошо, я согласна, видишь, я на все согласна. Ну что там у тебя еще, говори, я же чувствую, что-то случилось.
— Олеська уезжать собралась.
— Куда? далеко? – Светлана почти не удивилась. Бывшая жена Алексея давно уже оставляет дочку Веронику с бывшим мужем, и девочка подолгу живет у бабушки, у матери Алексея. Часто его дочка бывает и у Светланы, а Аленка, дочь Светы, играет с ней.
— В этот раз далеко, в Турцию собралась.
— Не знаю, но, похоже, надолго. Не представляю, чем она там будет заниматься, кому она там нужна… Вероника скучать будет, — с грустью заметил Алексей. – Да по мне пусть она куда хочет едет, вообще все равно, годами бы ничего о ней не знал, но дочку жалко…
— Абсолютно никому она там не нужна, — сказала Света. — Но ты не переживай и дочери ничего пока не говори, может она передумает. Помнишь, она уже собиралась в Болгарию уезжать, да ничего не вышло. Вот и сейчас остынет…
Светлана, ничего не сказав Алексею, узнала адрес Олеси, его бывшей жены, и на свою удачу, застала ее дома. Первый раз она увидела девушку, с которой ее мужчина прожил пять лет. Олеся встретила гостью нарядной, как будто куда-то собралась.
— Корнеева я. Светлана. Пройти можно?
— Ну, проходи, — лениво пригласила она.
Светлана разглядывала Олесю, отметив яркую косметику, как говорили, «боевую раскраску», очень короткую юбку. «Да, — думала Света, — времена меняются, — когда я была девчонкой, за короткую юбку бабули на скамейках заклеймить готовы были. А сейчас это уже как спецодежда, без короткой юбки никуда…»
— Ну, я слушаю, — сказала Олеся, — да впрочем, я догадываюсь, зачем ты пришла, Вероника тебе мешает…
— Что за глупости? – удивилась Светлана. – Другой у меня вопрос: зачем тебе в Турцию ехать?
— А что? Мое дело. Хочу и еду. Здесь, в этом болоте делать нечего…
— А ты думаешь, на чужом болоте клюква слаще? – спросила Света. – Отговорить тебя хочу от поездки. Не на один день едешь, дочка скучать по тебе будет, маму спрашивать, а тебя нет…
— А-аа, так все-таки мешает Вероника…
— Брось ерунду городить! Веронику Леша любит, бабушка тоже ее обожает. И я ее люблю, она у нас часто бывает, Аленка моя водится с ней… но пойми, как бы мы ее не любили, мамку она всегда будет спрашивать, то есть тебя, скучать она будет. Вот о чем я. А насчет того, мешает или нет, так пусть она живет у нас, сколько хочет. И ты свою жизнь устраивай, Вероника тебе не мешает… просто появляйся в ее жизни хоть иногда, а лучше почаще. Пусть она знает, что есть у нее мама, вот такая красивая…
— Интересно получается, тебе наоборот выгодно было бы, чтобы я свалила из вашей жизни, а ты отговариваешь…
— А ты нам не мешаешь, главное появляйся в жизни дочери, она скучает по тебе. Ты же парикмахер, кажется… ну так и работай, продвигайся, в конкурсах участвуй, все получится.
Татьяна Викторова
Продолжение 26 марта
Источник: dzen.ru
Текст песни Евгения Отрадная — Нет никого Серёжи милей
На этой странице находится текст песни Евгения Отрадная — Нет никого Серёжи милей, а также перевод песни и видео или клип.
Осталась одна, лежу на кровати
Замерзла, укрылась. Зима так некстати
Я знаю, ты тоже не спишь
И жду когда ты позвонишь
Я в разных была городах иностранных
И видела всяких — обычных и странных
Но там среди этих парней
Нет никого Серёжи милей
Смотреть телевизор, чтоб глазки устали
Я смысла не вижу, раз так — выключаю
Там нет никаких новостей
И нет никого Серёжи милей
Раздался звонок, подхожу к телефону
Как счастья глоток — слышу голос знакомый
Я знала, ты тоже не спишь
Ждала когда ты позвонишь
Я в разных была городах иностранных
И видела всяких — обычных и странных
Но там среди этих парней
Нет никого Серёжи милей
Смотреть телевизор, чтоб глазки устали
Я смысла не вижу, раз так — выключаю
Там нет никаких новостей
И нет никого Серёжи милей Left alone, lying on a bed
Frozen, hid . Winter is so out of place
I know you do not sleep too
And I wait when you call
I was in different cities of Foreign
And saw all sorts — ordinary and strange
But there among these guys
There is no one mile Sergei
Watch TV , so tired eyes
I do not see sense , so — turn off
There is no news
And there is nobody Sergei mile
The bell rang , I come to the phone
As a breath of happiness — I hear a familiar voice
I know you do not sleep too
Waiting when you call
I was in different cities of Foreign
And saw all sorts — ordinary and strange
But there among these guys
There is no one mile Sergei
Watch TV , so tired eyes
I do not see sense , so — turn off
There is no news
And there is nobody Sergei mile
Смотрите также:
- Евгения Отрадная — Спасибо за то, что Ты есть у меня.
- Евгения Отрадная — Уходи и дверь закрой — минус
- Евгения Отрадная — Уходи дверь закрой у меня тепер другой.
- Евгения Отрадная — отвези меня паромщик на тот берег раз и навсегда..
- Евгения Отрадная — Уходи и дверь закрой
Источник: songspro.pro
Серёжки. 4 перевода песни Завушнiцы. Песняры
Добрый день, дорогие друзья!
С вами поэт, переводчик, психолог Евгений Александрович Седов.
Представляю вашему вниманию профессиональный художественный перевод стихотворения Максима Танка «Завушнiцы», в то же время это и лучший перевод песни «Завушнiцы» («Серёжки») ансамбля «Песняры».
Серёжки
(Владимир Мулявин — Максим Танк, перевёл психолог Евгений Седов)
О, сколько раз просил я
Назначить мне свиданье.
О, сколько раз хотел я
Шепнуть любви признанье.
Мешали каждый вечер,
Девчонке если верить,
То паводок весенний,
То заморозков стены.
Вот только я упрямый —
И, чтоб добиться цели,
Я мастера заставил
Серёжки милой сделать.
И на серёжках этих
Заклятье написал я,
Что не сказал в беседе,
Признаться в чём мечтал я.
Теперь не отмахнётся
От слов моих горячих,
Ни в час, когда смеётся,
Поёт она иль плачет,
Ни в сумерках румяных
Когда, устав, приляжет:
Серёжки звоном скажут
Моей любви признанье.
. Ни вечером духмяным,
Когда от дел устала: *
Звеня, серёжки дарят
Моей любви касанье.
* А можно и так:
— «Когда усталость свалит»;
— «Как с ног усталость свалит».
Серёжки
(Владимир Мулявин — Максим Танк, перевёл психолог Евгений Седов)
Ах, сколько раз просил я
Назначить мне свиданье.
Ах, сколько раз хотел я
Шепнуть в любви признанье.
Мешали каждый вечер,
Девчонке если верить,
То паводок весенний,
То заморозков стены.
Но я переупрямлю —
И, чтоб добиться цели,
Я мастера заставлю
Серёжки милой сделать.
И на серёжках этих
Заклятье напишу я,
Что не сказал в беседе,
Признаться в чём хочу я.
Теперь ей не укрыться
От слов моих горячих,
Ни в час, как спать ложится,
Смеётся или плачет,
Ни в сумерках медвяных,
Когда устанут ножки:
Звеня, прочтут серёжки
Моей любви признанья.
. Ни вечером румяным,
Когда поют подружки:
Ей всё звенят серёжки,
Даря любви касанья.
Серёжки
(Владимир Мулявин — Максим Танк, перевёл психолог Евгений Седов)
О, сколько раз просил я
Назначить мне свиданье.
О, сколько раз хотел я
В любви своей признаться.
Мешали каждый вечер,
Девчонке если верить,
То паводок весенний,
То заморозков стены.
Вот только я упрямый —
И, чтоб добиться цели,
Я мастера заставил
Серёжки милой сделать.
И на серёжках этих
Заклятье написал я,
Что не сказал в беседах,
Признаться в чём мечтал я.
Теперь не отмахнётся
От слов моих горячих,
Ни в час, когда смеётся,
Поёт она иль плачет,
Ни в час зари мерцанья,
Когда мир снов поманит:
Серёжки звоном дарят
Моей любви признанья.
. Ни в час зари мерцанья,
Когда придёт усталость: *
Звеня, серёжки дарят
Моей любви касанья.
* А можно и так:
— «Как нападёт усталость».
Серёжки
(Владимир Мулявин — Максим Танк, перевёл психолог Евгений Седов)
Ах, сколько раз просил я
Назначить мне свиданье.
Ах, сколько раз хотел я
Шепнуть своё признанье.
Мешали каждый вечер,
Девчонке если верить,
То паводок весенний,
То заморозков стены.
Но я переупрямлю —
И, чтоб добиться цели,
Я мастера заставлю
Серёжки милой сделать.
И на серёжках этих
Заклятье напишу я,
Что не сказал в беседах,
Признаться в чём хочу я.
Теперь ей не укрыться
От слов моих горячих,
Ни в час, как спать ложится,
Смеётся или плачет,
Ни в час, когда в разгаре
Лучистых звёзд мерцанье:
Серёжки звоном дарят
Моей любви признанье.
. Ни в час, когда в разгаре
Купальские гулянья:
Звеня, серёжки дарят
Моей любви касанья.
Завушнiцы (Серёжки)
(Владимир Мулявин — Максим Танк)
Из репертуара ВИА «Песняры» (солист Владимир Мулявин)
О, колькі раз прасіў я
Назначыць мне спатканьне!
О, колькі раз хацеў я
Прызнацца ёй у каханьні!
Ды ўсё перашкаджалі,
Калі дзяўчыне верыць,
То павадак вясновы,
То прымаразак-шэрань.
Але і я ўпарты,
І, каб свайго дабіцца,
Прасіў я шчыра майстра
Зрабіць ёй завушніцы.
На гэтых завушніцах
Я напісаў закляцьце —
Усё, што не сказаў ёй,
А ў чым хацеў прызнацца.
Сягодня не ўцячэ ўжо
Ад слоў маіх гарачых,
Ні ў час, калі сьмяецца,
Сьпявае, або плача,
Ні ў час, калі прыляжа,
Змарыўшыся ў зьмярканьне:
Зьвіняць ёй завушніцы
Усё пра маё каханьне.
. Ні ў час, калі прыляжа,
Змарыўшыся ў зьмярканьне:
Зьвіняць ёй завушніцы
Усё пра маё каханьне.
Свои переводы белорусских песен посвящаю любимой жене Виктории, которая родом из Белоруссии.
Источник: stihi.ru