Он выдернул колышки, вокруг которых были обмотаны сотни тонких, крепких верёвочек, и поднял руку.
А) Путешествие Гулливера Б) Русалочка В) Приключения Тома Сойера
2. Дворец был из светло-жёлтого блестящего камня, с большими мраморными лестницами, одна из которых спускалась прямо к морю.
А) Святая ночь Б) Русалочка В) Приключения Тома Сойера
3. Он сел на самый конец сосновой скамьи, а девочка, вздёрнув носик, отодвинулась от него подальше.
А) Приключения Тома Сойера Б) Святая ночь В) Путешествие Гулливера
4. Он увидел, что пещеру окружают множество ангелов с серебряными крыльями и в белоснежных одеждах.
А) В Назарете Б) Путешествие Гулливера В) Святая ночь
5. Мальчик с радостью рассказывал ему, что у каждой птички будет свой имя и все они будут петь.
А) В Назарете Б) Святая ночь В) Приключения Тома Сойера
6* Какие ещё произведения зарубежных писателей ты читал?
Ответы к тесту «Зарубежная литература»
1- а, 2- б, 3-а, 4- в, 5- а
«Трезвенное созерцание» (неизвестный афонский монах). Книга ПОЛНОСТЬЮ!
Источник: nsportal.ru
Рассказ Сельмы Лагерлеф «Святая ночь» (Сказания о Христе)
Когда мнe было пять лет, меня постигло большое горе. Я не знаю, испытала ли я впоследствии горе большее, чем тогда. У меня умерла бабушка. До того времени она каждый день сидела на угловом диване в своей комнате и рассказывала чудные вещи.
Я не помню бабушку иной, как сидящей на своем диване и рассказывающей с утра до ночи нам, детям, притаившимся и смирно сидящим возле нее; мы боялись проронить хоть слово из рассказов бабушки. Это была очаровательная жизнь! Не было детей, болee счастливых, чем мы.
Я смутно помню образ бабушки. Помню, что у нее были прекрасные, белые, как мел, волосы, что была она очень сгорбленна и постоянно вязала свой чулок. Еще помню, что, когда бабушка кончала рассказ, она клала свою руку мне на голову и говорила: «И все это такая же правда, как то, что я тебя вижу, а ты меня».
Помню, что бабушка умела петь красивые песни; но пела их бабушка не каждый день. В одной из этих песен говорилось о каком-то рыцарe и морской девe, к этой песне был припев: «Как холодно веет ветер, как холодно веет ветер по широкому морю».
Вспоминаю я маленькую молитву, которой научила меня бабушка, и стихи псалма. О всех рассказах бабушки сохранилось у меня лишь слабое, неясное воспоминание. Только один из них помню я так хорошо, что могу рассказать. Это—маленький рассказ о Рождестве Христовом.
Вот, почти все, что у меня сохранилось в памяти о бабушке; но лучше всего я помню горе, которое меня охватило, когда она умерла. Я помню то утро, когда угловой диван остался пустым, и было невозможно себе представить, как провести длинный день. Это помню я хорошо и никогда не забуду. Нас, детей, привели, чтобы проститься с умершей. Нам было страшно поцеловать мертвую руку; но кто-то сказал нам, что последний раз мы можем поблагодарить бабушку за все радости, которые она нам доставляла.
ОТКРОВЕНИЕ ИОАННА БОГОСЛОВА (Апокалипсис)
Помню, как ушли сказания и песни из нашего дома, заколоченные в длинный черный гроб, и никогда не вернулись. Помню, как что-то исчезло из жизни. Будто закрылась дверь в прекрасный волшебный мир, доступ в который нам был до того совершенно свободен. С тех пор не стало никого, кто смог бы снова открыть эту дверь.
Помню, что пришлось, нам, детям, учиться играть в куклы и другие игрушки, как играют все дети, и постепенно мы научились и привыкли к ним. Могло показаться, что заменили нам новые забавы бабушку, что забыли мы ее. Но и сегодня, через сорок лет, в то время, как разбираю я сказания о Христе, собранные и слышанные мною в далекой чужой стране, в моей памяти живо встает маленький рассказ о Рождестве Христовом, слышанный мной от бабушки. И мне приятно еще раз его рассказать и поместить в своем сборникe.
Это было в Рождественский сочельник. Все уехали в церковь, кроме бабушки и меня. Я думаю, что мы вдвоем были одни во всем доме; только мы с бабушкой не смогли поехать со всеми, потому что она была слишком стара, а я слишком мала. Обе мы были огорчены, что не услышим Рождественских песнопений и не увидим священных огней.
Когда уселись мы, одинокие, на бабушкином диване, бабушка начала рассказывать: «Однажды глубокой ночью человек пошел искать огня. Он ходил от одного дома к другому и стучался;
— Добрые люди, помогите мне — говорил он.— Дайте мне горячих углей, чтобы развести огонь: мне нужно согреть только что родившегося Младенца и Его Мать.
Ночь была глубокая, все люди спали, и никто ему не отвечал. Человек шел все дальше и дальше. Наконец увидел он вдали огонек. Он направился к нему и увидел, что это — костер. Множество белых овец лежало вокруг костра; овцы спали, их сторожил старый пастух.
Человек, искавший огня, подошел к стаду; три огромные собаки, лежавшие у ног пастуха, вскочили, заслыша чужие шаги; они раскрыли свои широкие пасти, как будто хотели лаять, но звук лая не нарушил ночной тишины. Человек увидел, как шерсть поднялась на спинах собак, как засверкали в темноте острые зубы ослепительной белизны, и собаки бросились на него. Одна из них схватила его за ногу, другая — за руку, третья — вцепилась ему в горло; но зубы и челюсти не слушались собак, они не смогли укусить незнакомца и не причинили ему ни малейшего вреда.
Человек хотеть подойти к костру, чтобы взять огня. Но овцы лежали так близко одна к другой, что спины их соприкасались, и он не мог дальше идти вперед. Тогда человек взобрался на спины животных и пошел по ним к огню. И ни одна овца не проснулась и не пошевелилась».
До сих пор я, не перебивая, слушала рассказ бабушки, но тут я не могла удержаться, чтобы не спросить:
— Почему не пошевелились овцы? — спросила я бабушку.
— Это ты узнаешь, немного погодя, — ответила бабушка и продолжала рассказ: «Когда человек подошел к огню, заметил его пастух. Это был старый, угрюмый человек, который был жесток и суров ко всем людям. Завидя чужого человека, он схватил длинную, остроконечную палку, которой гонял свое стадо, и с силой бросил ее в незнакомца. Палка полетела прямо на человека, но, не коснувшись его, повернула в сторону и упала где-то далеко в поле».
В этом месте я снова перебила бабушку:
— Бабушка, почему палка не ударила человека?— спросила я; но бабушка мне ничего не ответила и продолжала свой рассказ.
«Человек подошел к пастуху и сказал ему:
— Добрый друг! Помоги мне, дай мне немного огня.
Только что родился Младенец; мне надо развести огонь, чтобы согреть Малютку и Его Мать. Пастух охотнее всего отказал бы незнакомцу. Но когда он вспомнил, что собаки не смогли укусить этого человека, что овцы не разбежались перед ним, и палка не попала в него, как-будто не захотела ему повредить, пастуху стало жутко и он не осмелился отказать незнакомцу в его просьбе.
— Возьми, сколько тебе надо, — сказал он человеку.
Но огонь уже почти потух. Сучья и ветки давно сгорели, оставались лишь кроваво-красные уголья, и человек с заботой и недоумением думал о том, в чем донести ему горячие уголья.
Заметя затруднение незнакомца, пастух еще раз повторил ему:
— Возьми, сколько тебе надо!
Он с злорадством думал, что человек не сможет взять огня. Но незнакомец нагнулся, голыми руками достал из пепла горячих углей и положил их в край своего плаща. И уголья не только не обожгли ему руки, когда он их доставал, но не прожгли и плаща, и незнакомец пошел спокойно назад, как будто нес в плаще не горячие уголья, а орехи или яблоки».
Тут снова не могла я удержаться, чтобы не спросить:
— Бабушка! почему не обожгли уголья человека и не прожгли ему плащ?
— Ты скоро это узнаешь — ответила бабушка и стала рассказывать дальше.
«Старый, угрюмый, злой пастух был поражен всем, что пришлось ему увидеть.
— Что это за ночь, —спрашивал он сам себя,— в которую собаки не кусаются, овцы не пугаются, палка не ударяет и огонь не жжет?
Он окликнул незнакомца и спросил его:
— Что сегодня за чудесная ночь? И почему животные и предметы оказывают тебе милосердие?
— Я не могу тебe этого сказать, если ты сам не увидишь, — ответил незнакомец и пошел своей дорогой, торопясь развести огонь, чтобы согреть Мать и Младенца. Но пастух не хотел терять его из вида, пока не узнает, что все это значит. Он встал и пошел за незнакомцем, и дошел до его жилища.
Тут увидел пастух, что человек этот жил не в доме и даже не в хижине, а в пещере под скалой; стены пещеры были голы, из камня, и от них шел сильный холод. Тут лежали Мать и Дитя. Хотя пастух был черствым, суровым человеком, но ему стало жаль невинного Младенца, который мог замерзнуть в каменистой пещере, и старик решил помочь Ему.
Он снял с плеча мешок, развязал его, вынул мягкую, теплую пушистую овечью шкурку, и передал ее незнакомцу, чтобы завернуть в нее Младенца. Но в тот же миг, когда показал пастух, что и он может быть милосердным, открылись у него глаза и уши, и он увидел то, чего раньше не мог видеть, и услышал то, чего раньше не мог слышать. Он увидел, что пещеру окружают множество ангелов с серебряными крыльями и в белоснежных одеждах. Все они держат в руках арфы и громко поют, славословя родившегося в эту ночь Спасителя Мира, Который освободит людей от греха и смерти.
Тогда понял пастух, почему все животные и предметы в эту ночь были так добры и милосердны, что не хотели никому причинить вреда. Ангелы были всюду; они окружали Младенца, сидели на горе, парили под небесами. Всюду было ликование и веселье, пение и музыка; темная ночь сверкала теперь множеством небесных огней, светилась ярким светом, исходившим от ослепительных одежд ангелов. И все это увидел и услышал пастух в ту чудесную ночь, и так был рад, что открылись глаза и уши его, что упал на колени и благодарил Бога».
Тут бабушка вздохнула и сказала:
— То, что увидел тогда пастух, могли бы и мы увидеть, потому что ангелы каждую Рождественскую ночь летают над землею и славословят Спасителя, но если бы мы были достойны этого.
И бабушка положила свою руку мне на голову и сказала:
— Заметь себе, что все это такая же правда, как то, что я тебя вижу, а ты меня. Ни свечи, ни лампады, ни солнце, ни луна не помогут человеку: только чистое сердце открывает очи, которыми может человек наслаждаться лицезрением красоты небесной.
Источник: kupidonia.ru
Святочный рассказ
На Рождество, в память о главном Чуде, происшедшем когда-то на земле, снова и снова происходят чудеса. И самое поразительно из них – это то, чего никогда не случается в другие дни. Даже самые взрослые и серьезные люди, независимо от их положения в обществе, темперамента и жизненных установок, вдруг становятся детьми. Они с серьезным видом выбирают елку, обсуждают её особенности и недостатки, в тайне читают письма своих детей к Деду Морозу, ревниво выбирают им подарки, украшают свои дома, смотрят по телевизору «Иронию судьбы…» или читают святочные истории…
Откуда же появилась традиция святочного рассказа?
На Руси в эти дни существовал обычай рядиться, надевать личины, гадать, устраивать катания и пляски, бурно веселиться. Эти обычаи были проявлением неизжитого славянского язычества. Церковь издавна осуждала такое поведение, как греховное. Но среди литературных святочных рассказов все же есть немало таких, где нашли свое отражение и гадание, и одевание масок и т.д.
Прообразом этого литературного жанра были устные святочные былички, родившиеся из обычая рассказывать о том, что произошло на святках в прежние времена. Как правило, это были встречи с нечистой силой где-нибудь в опасном месте или во время гадания. Иногда героев этих повествований за неблагочестивое поведение в святые дни ожидало страшное наказание. Например, в рассказе В. Чаушанского «Ночь под Новый год» героиня во время гадания видит в зеркале гибель всей своей семьи, которая в тот самый момент действительно тонула в речном омуте.
С развитием периодической печати в первой половине 19 в., на основе этнографического материала, начал оформляться жанр святочного рассказа. Появляются литературные обработки святочных быличек. В.А Жуковский в своей «Светлане» использует сюжет о гадающей на святках героине.
В Европе традиция святочного рассказа также родилась из обычая рассказывать в рождественскую ночь у камелька жутковатые истории с привидениями, зловещими предзнаменованиями. Эту традицию с иронией описывает Чарльз Диккенс в своем рассказе «Рождественская ёлка»: «….Мы вступили в дом, и это – старый дом, он полон больших каминов, где жгут по старинке огромные поленья, и мрачные портреты подозрительно косятся с дубовой обшивки стен. Бывает, в подобном доме имеется загадочная дверь, которую никак не отворить; или другая дверь, которую никак не затворить; или слышится загадочное жужжание веретена, или стук молотка, или шаги, или крик, или вздох, или топот коня, или лязг цепей. А то еще имеются часы на башне, выбивающие в полночь тринадцать ударов, когда должен умереть глава семьи…»
Евангельские мотивы
Рождением великолепного литературного жанра – жанра рождественского рассказа, мы обязаны тому же Чарльзу Диккенсу, его знаменитым рождественским повестям начала 40-х гг. 19 в. («Рождественская песнь в прозе» (1843), «Колокола. Рассказ о духах церковных часов» (1844), «Сверчок за очагом. Сказка о семейном счастье» (1845), «Битва жизни.
Повесть о любви» (1846) и «Одержимый, или сделка с призраком» (1848). Благодаря своему несравненному таланту, Диккенс сумел поднять их над уровнем примитивного рождественского чтения, наполнявшего английскую периодику, превратить в подлинные поэтические шедевры.
Эти произведения широко известны и заслуженно любимы. В них черствые сердца умягчаются, холодные души теплеют, простые добрые люди всегда одерживают нравственную победу над высокоумными, знатными, но недобрыми. Кроме Диккенса, наших авторов вдохновляли также великолепные сказки Г.Х. Андерсена и Э.Т.А. Гофмана.
Постепенно оформлялся жанр собственно рождественского рассказа, утверждающего христианские добродетели, культ дома, семейного очага, идеи всеобщей любви, милосердия, примирения.
К концу 19 в. с ростом количества газет и журналов святочный, рождественский рассказ становится модной литературной формой и приобретает массового читателя. Появляются сборники святочных и рождественских рассказов, к Рождеству выходят специальные выпуски газет и журналов. Произведения лучших русских писателей (Н.Лескова, А.Чехова, В.Короленко, А.Куприна и др.) входили в репертуар праздничного домашнего чтения.
Выходили журналы «Нива», «Петербургская жизнь», «Звезда», «Огонек» и др., в которых не было специальных отделов для бабушек и дедушек, отцов и матерей, детей и внуков. В домашнем кругу читали все. Таким образом формировался и воспитывался облик семьи. И рождественский рассказ, как правило, далекий от реальной жизни, но чудесным образом нежно будящий в душе теплые и красивые чувства, идеально подходил для сближения всех членов семьи, изящно и трогательно воспитывал подрастающее поколение.
Обыкновенное чудо
Существует множество определений, что же это такое «святочный» или «рождественский» рассказ. И чем они отличаются от просто рассказов? А так как этот жанр находится в постоянном развитии, то и дать ему какую-либо характеристику непросто. И в то же время чрезвычайно легко.
Желательно, чтобы история, рассказанная на святках, была проникнута ожиданием чуда, которое непременно происходит. Причем чудо это может быть явным, происшедшим при вмешательстве Божьем, либо понятным и заметным только главным героям рассказа. Но есть множество святочных историй, в которых никаких чудес вроде бы нет, но есть волшебство-встреча с добрыми, простодушными и веселыми людьми, легкими и симпатичными, смешными и колоритными.
Святочный рассказ может быть романтичным, нежным, слегка грустным, но обязательно светлым. Может быть и искромётно смешным, со стремительно развивающимся действием, неожиданными поворотами сюжета и счастливым финалом. Разумеется, действие должно происходить в рождественские дни. Конечно, там должна быть ёлка, много снега и звезд, счастливого смеха.
Именно ёлка становится одним из главных действующих лиц многих рождественских рассказов. И удивительно, сколько бы раз ни описывалась она во всем своем великолепии, мы готовы снова и снова вместе с персонажами очередного рождественского рассказа входить под торжественный марш в большую залу и удивляться неизвестно откуда взявшемуся там зеленому душистому дереву. «Я пробую сообразить, что каждому из нас ярче всего запомнилось на ветках рождественской ёлки наших юных дней, – на ветках, по которым мы карабкались к действительной жизни», – пишет об этом Ч. Диккенс.
Отдельно стоят печальные рассказы вроде таких, как«Девочка со спичками» Андерсена и «Мальчик у Христа на елке» Достоевского, но и они проникнуты такой любовью и верой в милость Бога, что создают в итоге вполне радостное рождественское настроение.
Есть очень хороший, поучительный и добрый, рассказ В. Евстафиевой «Ваня». Его очень полезно прочитать в кругу семьи. Речь в нем идет о нелюбимом, выросшем без материнского тепла юноше Ване, сумевшем каким-то чудом стать незлобивым, мудрым и ответственным человеком. Потеряв в младенчестве мать, а еще через 17 лет и отца, он становится опорой для мачехи, брата и сестер.
В Рождественский сочельник, в обедневшем и печальном доме неожиданно появляется нарядная ёлка, богатые подарки всем домашним, возвращаются радость, надежда. И все это благодаря Ване, принявшему решение взять на себя заботы о семье, готовому трудиться для этого не покладая рук. Всегда враждебно настроенная мачеха вдруг видит в пасынке родного, прекрасного и надежного человека.
В чудной истории, рассказанной С.Лагерлёф, черствое сердце пастуха теплеет при виде Матери и Младенца, которые могут замерзнуть в холодной пещере. И в то самое мгновение, когда он исполняется сочувствием и желанием помочь беззащитным, происходит чудо: он начинает видеть то, чего раньше не видел, и слышать то, чего раньше не слышал. «Он увидел, что пещеру окружают множество Ангелов с серебряными крыльями и в белоснежных одеждах. Все они держат в руках арфы и громко поют, славословя родившегося в эту ночь Спасителя мира…»
В еще одном шедевре святочного жанра, рассказе А. Куприна «Чудесный доктор», описывается реальное событие рождественской ночи – случайная встреча отчаявшегося, находящегося на грани самоубийства человека с великим доктором Пироговым, который своим деятельным вмешательством в жизнь незнакомой ему семьи совершает настоящее чудо. Семья становится на ноги, жизнь её меняется самым удивительным образом.
Есть немало чудесных святочных историй-шуток, в которых нет никакой назидательности, а есть нечто большее – хороший добрый юмор, ощущение полноты и радости жизни. В них воспеваются простые, открытые и искренние отношения между людьми, а описанные события освящены праздником Рождества. Такие рассказы учат нас по-новому видеть самые мелкие события нашей повседневной жизни, учат находить повод быть счастливым. Согласитесь, этого так не хватает сегодня русским людям. Откройте рассказ А.Чехова «Мальчики» и напитайтесь этими ощущениями:
«После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому на ёлку. Это была увлекательная и шумная работа.
Каждый вновь сделанный цветок девочки встречали восторженными криками, даже криками ужаса, точно этот цветок падал с неба; папаша тоже восхищался и изредка бросал ножницы на пол, сердясь на них за то, что они тупы. Мамаша вбегала с озабоченным лицом и спрашивала: “Кто взял мои ножницы? Опять ты, Иван Николаич, взял мои ножницы?” “Господи Боже мой, даже ножниц не дают!” – отвечал плачущим голосом Иван Николаич и, откинувшись на спинку стула, принимал позу оскорбленного человека, но через минуту снова восхищался».
Думаю, в жизни каждой семьи можно найти подобные милые сюжеты, достойные превратиться в собственный «домашний» святочный рассказ. В книге И. Сургучёва «Детство Николая II» есть описание ежегодного приезда во дворец бывших царских кормилиц-крестьянок, происходившего на Рождество и на Пасху. Этот рассказ стал одним из моих любимых. Вот отрывок из него:
«Во дворце хранились для них парчовые сарафаны и нарядные кокошники и было в этом что-то от Русских опер, от “Снегурочки”. Сначала их вели к родителям, а потом к нам, детям. И тут начинались восклицания, поцелуи, слезы, критика: “как ты вырос, а носище-то, ногти плохо чистишь” и так далее.
Александр III твёрдо знал, что его мамка любит мамуровую пастилу и специально заказывал её на фабрике Блигкена и Робинсона. На Рождестве мамки обязаны были разыскивать свои подарки. И так как мамка Александра была старенькая и дряхленькая, то под дерево лез сам Александр с сигарой и раз чуть не устроил пожара.
Эта нянька всегда старалась говорить на “Вы”, но скоро съезжала на “ты”. У неё с ним были свои “секреты”, и для них они усаживались на красный диван, разговаривали шёпотом и иногда явно переругивались. Подслушиватели уверяли, что она его упрекала за усердие к вину, а он парировал: “не твое дело”. А она спрашивала: “а чье же?”
Согласитесь, сколько в каждой детали этих трогательных отношений царя со своей кормилицей очарования, искренности, теплоты, безыскусственности!
Я думаю, что понятие «святочного рассказа» очень широкое и прелесть его заключается, в том числе, и в особой атмосфере радости, творческом видении мелочей жизни, мелочей, которые именно на святках начинают вдруг играть и мерцать особенным волшебным светом.
Елена Гаазе
Источник: trsobor.ru