В 1955 году в журнале «Новый мир» было напечатано стихотворение Евгения Михайловича Винокурова «Москвичи». С журналом под мышкой Марк Наумович сиганул в окно к композитору Андрею Эшпаю. Из воспоминаний А. Эшпая: «Я жил тогда на Большой Бронной, в полуподвале.
Окно было открыто, и ко мне часто приходили…через окно. (Дом этот сейчас уже снесли, к сожалению…) Так вот, именно таким образом проник ко мне в квартиру и Марк Наумович. Поставил журнал на пюпитр инструмента, за которым я работал, раскрыл на нужной странице и сказал: «Прочти эти стихи. Они для тебя. Нужна музыка! » Надо сказать, что для всех нас Бернес был легендарной личностью.
Но он был не только прекрасным актером и певцом, а еще обладал поразительным умением «угадывать» в стихотворных строчках будущую песню. Про это уже много написано и сказано за последние годы. А тогда… Он уселся напротив и стал ждать, словно я сочиню музыку сейчас же, при нем. Стихи меня потрясли. Они были просто снайперски из моей биографии.
Валентина Бирюкова — Сережка с малой Бронной
Я ушел на фронт с Бронной, правда, не с Малой, а с Большой. Но ведь эти улицы—рядом. На войну еще раньше ушел и мой старший брат, Валя. Он погиб в самом ее начале—в июле—августе сорок первого, между местечком Сальцы и Дно. Я проезжал те места: равнина заболоченная, низенький лесок небольшой, от пули не спрячешься — безнадежно… Он погиб во время минометного обстрела.
А мама все ждала и ждала его возвращения, не верила в его гибель до последних дней… Ложилась спать всегда очень поздно. И вот этот свет лампы воспаленной в стихах Винокурова—казалось бы, очень точные слова. В них я увидел свою маму, ожидающую и перечитывающую мои и братовы письма с фронта. Я до сих пор вспоминаю маму именно в этом куплете.
Все так сходилось, что буквально при нем, при Бернесе, я сыграл песню так, как что потом и осталось. Во всяком случае, основная интонация в его присутствии была найдена. Это ведь, можно сказать, какая-то тайна: музыка и слова… Еще Маяковский говорил: «Нажал — сломал…» Вот так и стихи эти высекли искру вдохновения, и тут же родился музыкальный образ, который им соответствовал.
Остальное было уже, как говорится, делом техники. По-моему, Винокурову даже больше пришлось потом над этой песней работать…». Действительно, познакомившись с Винокуровым, который в 17 лет ушел на войну добровольцем, Бернес попросил поэта изменить начало стихотворения и его концовку. В результате жарких споров и родились «Москвичи» в окончательном виде.
Поэт Константин Ваншенкин, позже писал, что для Винокурова «концовка песни выглядела слишком плакатно, прямолинейно, так же как для Бернеса концовка стихотворения была чересчур спокойной, статичной. Так они и остались каждый при своем мнении. И песня тоже осталась — одна из лучших песен, появившихся после войны».
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.
А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Москвичи(Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой)- караоке
Их матери не спят.
Свет лампы воспаленной
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной,
В окне на Моховой.
Друзьям не встать. В округе
Без них идет кино,
Девчонки, их подруги,
Все замужем давно.
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.
Но помнит мир спасенный,
Мир вечный, мир живой,
Сережку с Малой Бронной
И Витьку с Моховой.
Источник: helpiks.su
Сережка с малой бронной когда написана
Начало и финал этой песни давно стали крылатыми. «Помнит мир спасённый» — так названы книги; эта строка прочно обосновалась на газетных и журнальных страницах, дав название рубрикам и статьям. А ведь в первоначальном варианте стихотворения поэта Евгения Михайловича Винокурова строчки этой не было, как не было и многих других. Стихотворение было напечатано в журнале «Новый мир» в 1955 году, его прочел замечательный эстрадный певец Марк Бернес и принес к композитору Андрею Эшпаю.
Вспоминая историю создания песни, Андрей Яковлевич Эшпай рассказывал:
«Я жил тогда на Большой Бронной, в полуподвале. Окно было открыто, и ко мне часто приходили… через окно. (Дом этот сейчас уже снесли, к сожалению…) Так вот, именно таким образом проник ко мне в квартиру и Марк Наумович. Поставил журнал на пюпитр инструмента, за которым я работал, раскрыл на нужной странице и сказал: «Прочти эти стихи. Они для тебя. Нужна музыка!»
Надо сказать, что для всех нас Бернес был легендарной личностью. Но он был не только прекрасным актером и певцом, а еще обладал поразительным умением «угадывать» в стихотворных строчках будущую песню. Про это уже много написано и сказано за последние годы. А тогда… Он уселся напротив и стал ждать, словно я сочиню музыку сейчас же, при нем.
Стихи меня потрясли. Они были просто снайперски из моей биографии. Я ушел на фронт с Бронной, правда, не с Малой, а с Большой. Но ведь эти улицы — рядом. На войну еще раньше ушел и мой старший брат, Валя.
Он погиб в самом ее начале — в июле — августе сорок первого, между местечком Сальцы и Дно. Я проезжал те места: равнина заболоченная, низенький лесок небольшой, от пули не спрячешься — безнадежно… Он погиб во время минометного обстрела. А мама все ждала и ждала его возвращения, не верила в его гибель до последних дней… Ложилась спать всегда очень поздно.
И вот этот свет лампы воспаленной в стихах Винокурова—казалось бы, очень точные слова. В них я увидел свою маму, ожидающую и перечитывающую мои и братовы письма с фронта. Я до сих пор вспоминаю маму именно в этом куплете. Все так сходилось, что буквально при нем, при Бернесе, я сыграл песню так, как что потом и осталось. Во всяком случае, основная интонация в его присутствии была найдена. Это ведь, можно сказать, какая-то тайна: музыка и слова…
Еще Маяковский говорил: «Нажал — сломал…» Вот так и стихи эти высекли искру вдохновения, и тут же родился музыкальный образ, который им соответствовал. Остальное было уже, как говорится, делом техники. По-моему, Винокурову даже больше пришлось потом над этой песней работать…»
Когда музыка к стихам была написана, стало ясно, что в текст необходимо вносить изменения. Эшпай и Бернес познакомились с Винокуровым, который семнадцатилетним парнишкой, девятиклассником ушел на войну добровольцем.
Когда его спрашивали о том, существовали ли на самом деле Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой, поэт отвечал, что «прототипов в полном смысле этого слова у героев стихотворения, а потом и песни не было. Но когда я его писал, мне больше всего представлялся образ моего школьного товарища, 17-летнего Саши Волкова, жившего в одном из переулков Арбата. Хотелось создать поэтический памятник моим сверстникам, всем московским ребятам, которые мужественно сражались с врагом. Многие из них не вернулись домой, а другие покалечены войной…».
И в начале работы над этим стихотворением, и уже после его опубликования в «Новом мире» Евгений Винокуров долго бился над первой и заключительной его строфами, пока наконец не нашел прекрасный зачин, задумчивый и грустный, сразу вводящий нас в атмосферу событий:
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой…
Бернесу такое начало очень понравилось, как и строчки, где вместо «шумной Моховой» появилась «тихая» — ведь на улице ночь, а вместо торжественного слова «сияет» поэтом было поставлено более трагическое «пылает». Теперь последнее четверостишие звучало так:
Пылает свод бездонный,
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.
Однако после настойчивых просьб Бернеса Винокуров сделал для песни иную концовку:
Но помнит мир спасенный,
Мир вечный, мир живой
Сережку с Малой Бронной
И Витьку с Моховой.
И все же, несмотря на огромный успех и широкое распространение песни, в изданиях своих стихов поэт неизменно печатает свой вариант концовки «Москвичей».
Поэт Константин Ваншенкин, подробно и обстоятельно излагающий историю создания этих стихов и песни в своей книге «Поиски себя», объясняет это тем, что для Винокурова «концовка песни выглядела слишком плакатно, прямолинейно, так же как для Бернеса концовка стихотворения была чересчур спокойной, статичной».
Так они и остались каждый при своем мнении. И песня тоже осталась — одна из лучших песен, появившихся после войны.
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.
А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.
Свет лампы воспаленной
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной,
В окне на Моховой.
Друзьям не встать. В округе
Без них идет кино.
Девчонки, их подруги,
Все замужем давно.
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.
Но помнит мир спасенный,
Мир вечный, мир живой
Сережку с Малой Бронной
И Витьку с Моховой.
За проведенное исследование благодарим Ю. Е. Бирюкова
Источник: el-tolstyh.livejournal.com
Песенное чудо Игоря Шаферана
Знаменитый «дом на ножках» на Смоленском бульваре смотрит на шумное Садовое кольцо, храня свои истории. Сколько же известных людей входили в этот подъезд! Тут жил Игорь Шаферан — изумительный поэт-песенник, автор сотен хитов советской эпохи. В феврале этого года ему исполнилось бы 90 лет.
Автор сотен песен-хитов ушел очень рано — всего в 62 года. Тогда, в 1994-м, от страны остались руины, и он ощущал себя ненужным. Нет нет, не близкими: у Шаферана была счастливая семья, любимая жена и дочка. Болело другое: он ощущал ненужным свое творчество, песни, жить без которых не мог, поскольку работа эта была любимой, и делал он ее искренне.
Это была трагедия не только для него, но и для многих его коллег, с чьим наследием время обошлось достаточно жестоко. Шаферан заболел и ушел — вместе с той страной, которую любил, со своим прошлым, в котором дружба была искренней, конкуренция — творческой, а не кровопролитной, а стихи о любви к Родине слагались не потому, что было спущено решение сверху, а потому что любовью к ней была наполнена его душа.
Одесский самородок
Игорь и Вита Шафераны с дочкой Аней. Фото: семейный архив Игоря Шаферана
Будущий автор огромного количества песен, которые исполняли все ведущие певцы и лучшие вокально-инструментальные ансамбли страны, по рождению был одесситом. Через всю жизнь он пронес любовь к морю, солнцу и природе, обладал тончайшим чувством юмора и врожденным талантом рассказывать анекдоты.
— В жизни у папы были два главных города, — рассказывает дочка Игоря Шаферана Анна (на фото). — Он любил и Одессу, и Москву, в которой прошла вся его взрослая жизнь.
В столицу Шаферан приехал поступать в Литературный институт. Сначала, правда, не поступив, он год был студентом Тимирязевской академии, а когда все же прошел в Литинститут, то оказался на курсе Михаила Светлова.
Михаил Аркадьевич — кстати, сегодня, к сожалению, вспоминаемый не так часто, — стал не только его учителем и наставником, но и другом, и жизненным ориентиром, и неким камертоном: Анна уверена, что всем, что делал ее отец в жизни, он как бы отчитывался перед Светловым. И портрет Светлова до сих пор висит у Шаферанов дома.
Именно Михаил Светлов четко угадал и прочувствовал, куда именно Шаферану стоит направить свой талант. Его стихи так быстро запоминались, были так мелодичны и обманчиво просты, что это могли быть только песни! Он же свел его для «первой пробы» и с композитором Островским. Так началась удивительная эпоха песен Игоря Шаферана.
Открытый дом, открытая душа
«Домна ножках» на Смоленском бульваре. Фото: Vladimirtan.livejournal.com
Успех к Игорю Шаферану пришел быстро, что неудивительно: его песни были современны и разноплановы. Поразительно, как легко, просто и при этом глубоко он писал свои стихи — то наполненные солнечными брызгами морской воды, то — печальной или веселой романтичностью. Никогда не вступавший в партию, он не получал заказов на написание особых, патриотических стихов, но и нужды в этом не было — он писал их сам, искренне, от души, потому что, как говорил, «так чувствовал».
В Москве Шаферан встретил и главную любовь своей жизни — красавицу Виту Виленскую, дочь известного архитектора Бориса Виленского, чьи творения украшают столицу и на земле, и под землей — он автор многих станций метро, включая «Красносельскую», «Аэропорт» и, ныне, «Партизан скую». Многочисленные песни Шаферана о любви пели миллионы, но посвящал он их своей Вите. Щемящие слова «На тебе сошелся клином белый свет. » сегодня выбиты на могильной плите той, которой пришлось пережить любимого мужа. Так что дома у Шаферанов царили счастье и любовь друг к другу, потом еще и к Анечке, а еще позже — к ее дочке Милаше.
— Дом у нас был очень открытый, папа, наверное, в некотором смысле был домоседом и больше любил, когда гости приходили к нам, — вспоминает Анна Шаферан. — Приходили и работать, и просто поговорить, у нас всегда были люди, и их было много. Папа общался со всеми, наверное, композиторами той поры: с Колмановским, Френкелем, Аедоницким, но чаще всего приходили к нам Марк Минков и Георгий Мовсесян, они жили неподалеку. Но, конечно, самые близкие отношения связывали папу с коллегами-поэтами — Леонидом Дербеневым и Михаилом Таничем. Это была настоящая дружба, крепкая, причем меня поражает то, что они ведь были, в общем, конкурентами, ибо все писали стихи. Но почему-то это совершенно ничему не мешало.
При всей доброте, мягкости и открытости в работе Игорь Шаферан был строг и требователен.
— Иногда композиторы его сначала не понимали. Казалось бы, ну что переделывать, когда все написано, — вспоминает Анна. — Но он если чувствовал что-то не то, не успокаивался, доказывал, что переделки нужны, и в итоге к нему прислушивались. Ну а еще все видели, что самые высокие требования он предъявлял к себе, конечно…
Темы для стихов? Их поиск никогда не был для Шаферана проблемой. Он писал о жизни, о том, что видел вокруг. Когда Анечка пошла в школу, появилась песня «То ли еще будет», посвященная ей, первоклашке. Как распевала ее вся страна вместе с Аллой Пугачевой — помните?
А как «рванула» песня «Я у бабушки живу»? И каким прекрасным получился «Вальс» — «Я пригласить хочу на танец вас, и только вас. » Десятилетия прошли, но слова этих песен помнят все.
— На одном песенном конкурсе я слышала, как дети говорили о песнях папы — что ценят их за то, что они очень легко запоминаются, — улыбается Анна.
Хиты «без автора»
Пластинка «Песни на стихи Игоря Шаферана» 1976 года
В отличие от многих коллег, Шаферан не любил делать переводы и занимался ими мало.
Хиты «без автора» В отличие от многих коллег, Шаферан не любил делать переводы и занимался ими мало.
— Однажды ему позвонил Раймонд Паулс и попросил написать песню на русском языке, прислав текст с темой, — вспоминает Анна Шаферан. — Папа подстрочника делать не стал, написал свои стихи, сохранив только саму тему, и так на свет появилась песня «Листья желтые над городом кружатся», под которую до сих пор танцуют и слова которой знают все.
И это абсолютная правда. Как правда и то, что количество написанных Игорем Шафераном бессмертных хитов не поддается подсчету.
Причем часть песен с годами как бы потеряла автора. Одни — такие, как «Ромашки спрятались» или «Зачем вы, девушки, красивых любите?», давно перекочевали в разряд «народных». Другие — такие как, например, «Пройду по Абрикосовой» или «Мы желаем счастья вам» и «Мы бродячие артисты» — в сознании большинства «закреплены» за исполнителями. Обижает ли это наследников и родных поэта?
— Задевает, — честно признается Анна Шаферан. — Когда автора либо вообще не называют, либо путают, расстраиваюсь. Несколько раз пробовала писать об этом, но толку нет. А судиться — не сужусь: если этим заниматься, ни на что другое времени не останется. Но у нас всегда к музыке относились более почтительно, чем к словам. Но когда ко мне обращаются с вопросом, можно ли что-то спеть, я не отказываю, настаивая на одном — чтобы слова не меняли, не приписывали того, чего в тексте изначально не было. Потому что варианты такие бывали…
90-летие со дня рождения Игоря Шаферана отметили концертом, на котором собрались только самые верные памяти поэта артисты, коих немало, и Анна не устает их за это благодарить.
Очень благодарны они с Милашей и одесситам — пять лет назад в родном городе Шаферана появилась мемориальная доска в его честь, «пробитая» в том числе и энергией ученого и краеведа Михаила Пойзнера.
— Но для меня все равно главная радость — что эти песни живы, что их поют, — говорит Анна Шаферан. — И новые появляются песни — ко мне обращались за неопубликованными папиными стихами.
Пятьсот песен. Даже трудно представить. Хотя еще труднее представить другое: Игорь Шаферан, чья песня «Гляжу в озера синие» 30 лет назад была одним из претендентов на то, чтобы стать гимном страны, ушел в 62 года, не имея ни серьезных наград, ни званий. Он не был даже заслуженным артистом. Впрочем, для памяти это и правда не главное.
Артем Чубар, обозреватель
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.
Стихотворение «Москвичи» Евгений Винокуров написал в 1953-м. Восемь лет, как отгремели над Москвой залпы победного салюта. Восемь лет небо над головой оставалось чистыми спокойным, налаживалась мирная жизнь. Но война не отпускала. Закончившаяся, но не позабытая, острыми осколками сидела в душах и умах.
Винокуров, попавший на фронт в 1943-м сущим мальчишкой — в неполные свои 18 лет он командовал артиллерийским взводом, — писал, вспоминая про таких же, как он сам, ребятишек. Вчера еще они гоняли в своем дворе мяч, играли в пристенок и чижа, пытались неловко ухаживать за девчонками.
А уже завтра — раз и навсегда повзрослев — спасали родной город, страну, мир.
А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.
В 1955-м винокуровских «Москвичей» напечатали в журнале «Новый мир». Где стих и увидел Марк Бернес. Загорелся этими строчками и помчался к композитору Андрею Эшпаю, что жил тогда на Большой Бронной. Бернес был уверен, что именно Эшпай, военный переводчик и пулеметчик, встретивший 9 мая 1945 года в Берлине, у закопченных стен Рейхстага, сумеет положить эти слова на музыку.
Бернес не ошибся. Потом уже Эшпай признавался, как потрясли тогда его стихи. «Они были просто снайперски из моей биографии. Я ушел на фронт с Бронной, правда, не с Малой, а с Большой. Но ведь эти улицы — рядом. На войну еще раньше ушел и мой старший брат, Валя.
Он погиб в самом ее начале, в июле-августе сорок первого, между местечком Сальцы и Дно. А мама все ждала и ждала его возвращения, не верила в его гибельдо последних дней…» — вспоминал композитор. Написанная Эшпаем и спетая Бернесом, песня разлетелась по стране. Винокуров по просьбе исполнителя даже переделал концовку на «помнит мир спасенный, помнит мир живой Сережку с Малой Бронной и Витьку с Моховой». Но в печатном варианте всегда оставлял свою:
Пылает свод бездонный,
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.
Видимо, не было для поэта-фронтовика ничего важнее мирной этой тишины.
СПРАВКА
Мастер коротких четверостиший, Шаферан часто выручал и друзей, и начальство: к нему постоянно обращались с просьбой написать какие-нибудь слова к юбилею того или иного человека, а отказывать он не умел. Единственное, что могло Игоря Давыдовича отвлечь от работы — это матчи московского «Спартака»: он был страстным болельщиком этого футбольного клуба и сам активно занимался спортом. Игорь Давыдович Шаферан работал очень много, но, если не выдавал какое-то время новых песен, народ томился, и по Москве бродило доброе двустишие: «…Опечален шах Ирана: Нету песен Шаферана…»
КСТАТИ
Известно, что Владимир Высоцкий как-то раскритиковал песню «На тебе сошелся клином белый свет»: мол, а что там было писать двум поэтам, Игорю Шаферану и Михаилу Таничу? Однако родственники Владимира Семеновича затем свидетельствовали: знаменитый актер и бард раскаивался в своих словах. Увы, Игорь Шаферан об этом не узнал — об этом стало известно после его смерти.
НА ЗАМЕТКУ
Вчера еще они гоняли в своем дворе мяч, играли в пристенок и чижа, пытались неловко ухаживать за девчонками. А уже завтра — раз и навсегда повзрослев — спасали родной город, страну, мир.
Источник: moskva.bezformata.com