Поэмы Фета нередко сравнивают с пушкинскими. Фет в юности действительно зачитывался произведениями Александра Сергеевича, однако ни одна фетовская строфа не является подражательской.
Фет написал пять поэм. Самая ранняя – «Талисман» – написана в 1842 году и посвящена Марии Лизич. Поэма полностью автобиографична: Фет описал и родовое имение, и «сонные куртины», и, главное, – атмосферу бесед с любимой.
Следующие две поэмы («Сон» и «Две липки») были написаны в 1856 году. В это время поэт активно сотрудничал с «Современником», одним из издателей которого был Тургенев. Именно ему посвящена поэма «Две липки». Однако одобрения критиков она не сыскала. Чернышевский писал: «…поэмы в подобном роде кажутся нам чуждыми собственной сфере его прекрасного лирического таланта.
Быть Фетом гораздо лучше, нежели быть подражателем Пушкина или Лермонтова».
Еще одна поэма-посвящение – «Студент», датированная 1884 годом, также является куском автобиографии. Она повествует о студенческих годах Фета и его близкого друга А.Григорьева.
Талисман
Поэмы Фета немногочисленны, однако каждая из них по-своему уникальна. Поэт не ступил на шаткий мостик подражательства, а потому внес бесценный вклад в русскую культуру.
Источник: a-fet.ru
Мария Лазич — любовь Фета. 200-летию поэта
21 апреля 1845г. Фет был принят унтер-офицером в кавалерийский полк. Полк располагался на границе Херсонской и Киевской губерний. В те времена это была глушь. Унтер офицером он прослужил больше года.
В августе 1846г. его произвели в офицеры. Как он был счастлив, когда слуга принёс ему конверт: «Его благородию корнету Фету.» Он рассчитывал получить потомственное дворянство, но закон изменили. Теперь право на дворянство мог получить офицер, имеющий чин майора. Военная служба отнимала всё время и было не до стихов. Неудачи преследовали Фета.Были, конечно, и радости, духовные и человеческие.
В 1848 году с Фетом произошло неожиданное: войдя в залу, он был заворожён взглядом бездонных чёрных глаз. «Я непременно должен быть представлен ей!» Это была Мария Лазич, дочь отставного кавалерийского генерала сербского происхождения. Они стали встречаться. Фет был изумлён её обширному знакомству с писателями. Они говорили о Жорж Санд и о его стихах.
Оказывается, Мария Лазич с юных лет восхищалась стихами Фета и знала их наизусть. Это сблизило их. А как она музицировала! Её игру высоко оценил Ференц Лист. И в 1847г. перед отъездом из России на прощанье в знак симпатии написал ей музыкальную фразу. Как об этом узнал Фет? Листая альбом Марии, он увидел нотную запись.
Узнав, что это запись самого Листа, испытал ревность и не захотел даже слушать это посвящение. Позднее, услышав фразу необыкновенной красоты, Фет не раз просил Марию наиграть её. Он напишет об этом так:
Какие-то носятся звуки
Краткая биография Фета А.А.
И льнут к моему изголовью…
Полны они томной разлуки
Дрожат небывалой любовью.
Когда они встретились, Марии было 24 года, Афанасию – 28. Фет увидел в Марии культурного человека, образованного и музыкально и литературно. Она близка ему и по духу и по сердцу. «Ничто, — писал он, имея в виду свои отношения с Марией Лазич, — не сближает так, как искусство, вообще – поэзия в широком смысле слова. Такое задушевное сближение само по себе поэзия»…
Какое счастие: и ночь, и мы одни!
Река — как зеркало и вся блестит звездами;
А там-то… голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!
О, называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею!
Я болен, я влюблён; но, мучась и любя —
О слушай! о пойми! — я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя —
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
Встречи и переписка их продолжаются два года. На Афанасия уже смотрят, как на жениха. Фет понимает, что прервать отношения неделикатно, и не прервать – неделикатно. У Фета нет возможности жениться: он беден, как и Мария, но она из дворянской семьи, а у него нет титула. Он не решается связать свою судьбу с Марией.
Фет понимает, что надо поговорить обо всём. На вопрос Марии, почему он так долго служит, честно отвечает, что пошёл служить за дворянский титул. Как происходила их беседа, он пишет
Декабрьский вечер у камина.
Шумела полночная вьюга
В лесной и глухой стороне…
Мы сели с ней друг подле друга,
Валежник свистал на огне.
И наших двух теней громады
Лежали на красном полу,
А в сердце ни искры отрады.
И нечем прогнать эту мглу!
Берёзы скрипят за стеною,
Сук ели трещит смоляной.
О друг мой, скажи, что с тобою?
Я знаю давно, что со мной!
Фет убеждает Марию расстаться. На словах она соглашается с ним, но порвать дорогие сердцу отношения не может. Не может и он. Как можно потерять такую любовь! Мария умоляет любимого не прерывать отношения: «Я общалась с Вами без всяких посягательств на вашу свободу, а к суждениям людей я совершенно равнодушна.
Если мы перестанем видеться, моя жизнь превратиться в бессмысленную пустыню, в которой я погибну, принесу никому не нужную жертву». Мария просит не прерывать хотя бы переписку, НО. Фет не изменил своего решения. Это была вторая жертва.
Вскоре Фет должен был уехать по делам службы, а когда вернулся, его ждало страшное известие – Марии Лазич нет в живых. Что произошло? Мария читала книгу. Загорелась небрежно брошенная спичка. В одно мгновенье огонь охватил белое кисейное платье и поднялся к её роскошным чёрным волосам.
Она выбегает в сад – и превращается в факел! Мария кричит: «Спасите письма!» И ещё просит не винить ни в чём своего любимого. Четверо суток провела она в неимоверных муках.
Фет чувствует себя палачом. Необходимо поделиться с кем-то тем страшным, что произошло в его жизни. И он пишет другу Ивану Борисову: «Я ждал женщины, которая поймёт меня, — и дождался её. Она, сгорая, кричала: «Au nom du ciel sauvez les letters» (Во имя неба, берегите письма.) – и умерла со словами: «Он не виноват, а я.» После этого говорить не стоит. Смерть, брат, хороший пробный камень.
Но судьба не могла соединить нас. Ожидать же подобной женщины с условиями ежедневной жизни было бы в мои лета и при моих средствах верх безумия. Итак, идеальный мой мир разрушен давно.»
Долго снились мне вопли рыданий твоих, —
То был голос обиды, бессилия плач;
Долго, долго мне снился тот радостный миг,
Как тебя умолил я — несчастный палач.
Проходили года, мы умели любить,
Расцветала улыбка, грустила печаль;
Проносились года, — и пришлось уходить:
Уносило меня в неизвестную даль.
Подала ты мне руку, спросила: «Идешь?»
Чуть в глазах я заметил две капельки слез;
Эти искры в глазах и холодную дрожь
Я в бессонные ночи навек перенес. 2 апреля 1886г.
И ещё:»Ты отстрадала я ещё страдаю».
Ты отстрадала, я еще страдаю,
Сомнением мне суждено дышать,
И трепещу, и сердцем избегаю
Искать того, чего нельзя понять.
А был рассвет! Я помню, вспоминаю
Язык любви, цветов, ночных лучей.-
Как не цвести всевидящему маю
При отблеске родном таких очей!
Очей тех нет — и мне не страшны гробы,
Завидно мне безмолвие твое,
И, не судя ни тупости, ни злобы,
Скорей, скорей в твое небытие! 2 апреля1886г.
Любил ли он Марию Лазич так беззаветно, как она его? Или его рассудок преобладал над разумом? Нам сейчас трудно говорить. Одно мы можем с уверенностью сказать, что после трагической гибели Марии к нему пришло осознание любви, единственной, неповторимой, любви магической. После кончины Марии Лазич Фет посвятит ей сотни стихов.
Она останется его Музой на всю жизнь. В стихотворении — «Alter Ego» (второй), спустя много лет, он напишет:
« Та трава, что вдали на могиле твоей,
Здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей»…
Фет пишет, что старое его сердце стало могилой любимой Марии Лазич, нежность чувства к которой с годами всё нежнее и светлее… И ещё стихи 1887года
Нет, я не изменил. До старости глубокой
Я тот же преданный, я раб твоей любви,
И старый яд цепей, отрадный и жестокий,
Ещё горит в моей крови.
Хоть память и твердит,что между нас могила,
Хоть каждый день бреду томительно к другой,-
Не в силах верить я, чтоб ты меня забыла.
Когда ты здесь, передо мной.
Мелькнёт ли красота иная на мгновенье,
Мне чудится, вот-вот, тебя я узнаю;
И нежности былой я слышу дуновенье,
И, содрогаясь, я пою.
1877.
Источник: proza.ru
«Сияла ночь, луной был полон сад…»
Счастливой любви у поэтов не бывает, и свои разбитые сердца они врачуют стихами. В конце концов, такова участь всех поэтов. Когда роковая случайность наложила трагический отпечаток на жизнь Афанасия Фета, русская любовная лирика обогатилась шедеврами.
Служить красоте
Знойное лето 1848 года было на исходе. В херсонском захолустье офицеры кирасирского полка, бравые кавалеристы, танцевали на балу. Фет, 28-летний поручик, был представлен очаровательной барышне. Природная грация, смуглая кожа, роскошь черных волос. Это была 24-летняя Мария Лазич, дочь мелкого помещика, обрусевшего серба, талантливая пианистка.
Девушка из херсонских степей уже давно любила и знала наизусть фетовские стихи, «такие елейно-чистые, такие возвышенно-идеальные, такие юношески-благоговейные», как сказал о них поэт Яков Полонский. Являясь почитателем Шопенгауэра, Афанасий Фет считал, что художник должен быть свободен от требований морали и служить только красоте. Мария разделяла его убеждения. Она была вольнолюбивой натурой, восхищалась Гарибальди и курила папиросы в знак протеста лицемерному обществу. Две родственные души захватило глубокое чувство.
Однажды Фет перелистывал альбом Марии и увидел прощальные слова с нотными знаками, а под ними подпись: Ференц Лист. Венгерский композитор недавно гастролировал в тех краях, и в его словах прощания с музыкально одаренной поклонницей сквозила боль предстоящей разлуки. Поэт ощутил укол ревности.
Через год Фет пишет другу, что встретил существо, которое любит и глубоко уважает, «идеал возможного для меня счастья и примирения с гадкой действительностью. Но у ней ничего и у меня ничего». Тем не менее их встречи продолжались — в гостиной, при лунном свете, до утра. «В дымных тучках пурпур розы, / Отблеск янтаря, / И лобзания, и слезы, / И заря, заря!» Чтобы не компрометировать девушку, Фет должен был с ней расстаться. «Я не женюсь на Лазич, — пишет он другу, — и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений. Она передо мной чище снега. »
Прусак из русской глубинки
Любовь бесприданницы и полунищего офицера могла лишь усугубить положение обоих. Это значило бы для Фета навсегда похоронить будущее в убогом гарнизонном прозябании с кучей детей и измученной женой. Мария его понимала и не осуждала, ведь еще в начале их знакомства он поведал ей историю своей семьи.
Почти всю сознательную жизнь Афанасий Фет посвятил борьбе за право носить фамилию отца — Шеншин. Хотя был ли в действительности тот его отцом, неизвестно. Никто не может с уверенностью сказать, какова даже точная дата рождения Фета. Известно только, что он был сыном молодой женщины Шарлотты-Елизаветы Фёт, жены чиновника Иоганна Фёта из Дармштадта.
Но родился будущий поэт в России, в Орловской губернии, в имении богатого помещика Афанасия Неофитовича Шеншина. Младенец был наречен Афанасием и записан в метриках как законный сын неженатого в тот момент Шеншина.
Ребенок рос в достатке и ласках, пока по доносу анонима не обнаружилась «ошибка» в документах: наследник старинного рода и больших денег на самом деле — простой немецкий подданный. В итоге 14-летний отпрыск был лишен фамилии, дворянства и средств к существованию. «Смущаюсь я не раз один: / Как мне писать в делах текущих? / Я между плачущих Шеншин, / И Фет я только средь поющих». Немецкий подданный тянул армейскую лямку не только для того, чтобы выжить, но ради осуществления заветной цели — вернуть себе дворянский титул и наследство.
Огненная жертва
Запутанный любовный узел разрубила сама жизнь. В 1850 году Фету пришлось отлучиться по служебной надобности, а когда он вернулся, его ждала страшная весть: Мария Лазич трагически погибла. Она умерла страшной смертью, причем во многом загадочной.
По официальной версии девушка лежала на диване в кисейном платье и читала. Закурив папиросу, она бросила спичку, даже не посмотрев, долетела ли она до пола. Внезапно загорелось платье. Испугавшись, Мария кинулась на балкон, но от ветра пламя поднялось выше головы, и бедняжка превратилась в живой факел. В тот момент в доме было безлюдно.
Фет слушал этот жуткий рассказ, не прерывая, без кровинки в лице. Спустя 40 лет он слово в слово воспроизведет его в своих воспоминаниях.
Но существует и другая версия. Вскоре после рокового объяснения с Фетом Мария, надев его любимое белое платье, зажгла в комнате сотню свечей. Помещение пылало светом, и девушка уронила на себя свечу. Она была готова стать сожительницей своего возлюбленного, перенести все тяготы быта, любые испытания и невзгоды, только бы не расставаться с ним. Но Фет, как сам признавался, «не взял в расчет женской природы».
Если Мария убила себя, то сделала это так, чтобы не затруднить жизни любимому, ничем не отяготить его совесть. Умирая в мучениях, она кричала: «Во имя неба, берегите письма!» и скончалась со словами: «Он не виноват — а я». Фетовские письма, самое дорогое, что у нее было, не сохранились. Остались стихи, которые лучше всяких писем увековечили их любовь.
Проза жизни и поэзия смерти
Что он потерял, Фет понял гораздо позже. Придет время, и тень Марии Лазич властно возьмет все, в чем было отказано ей при жизни. «Итак, идеальный мир мой разрушен, — пишет Афанасий Афанасьевич родственнику. — Ищу хозяйку, с которой будем жить, не понимая друг друга». В 1857 году поэт женился на Марии Боткиной, дочери богатейшего московского чаеторговца. И на приданом жены вышел в крупные помещики.
«Говорил он больше о предметах практических, сухих, — вспоминали мемуаристы, — спокойно рассуждал о навозе, а жену Толстого учил правильно готовить щи». Через год Фет ушел в отставку, так и не добившись возвращения титула, и занялся благотворительностью, а литературу до времени оставил. Он словно растворился в усадебном мирке, в наконец-то наступившем житейском покое — комната с лежанкой, цветы, вишневое варенье, ленивый кот и ощущение бренности земного бытия.
Но Фет не мог забыть Марию Лазич, ее образ порой возникал абсолютно явственно, почти физически ощутимо, и питал его лирику. Это монологи к умершей — страстные, рыдающие, полные раскаяния. Сила чувств такова, что поэт не верит в смерть, не верит в разлуку. «Долго снились мне вопли страданий твоих, — / То был голос обиды, бессилия плач; / Долго, долго мне снился тот радостный миг, / Как тебя умолил я — несчастный палач».
Воспоминаниям о любимой женщине посвящена поэма Фета «Талисман», стихотворения «Старые письма», «Ты отстрадала, я еще страдаю…», «Нет, я не изменил. До старости глубокой…» И конечно, его лебединая песня — самые пронзительные строки «Вечерних огней»: «И снится мне, что ты встала из гроба, / Такой же, какой ты с земли отлетела. / И снится, снится: мы молоды оба, / И ты взглянула, как прежде глядела. »
Навстречу возлюбленной
Быть может, отставной кавалерист продолжал бы любоваться закатами и не ждать перемен к лучшему, если бы не судебная реформа Александра II. В 1873 году страдалец официально вернул себе фамилию Шеншин и все остальное, но стихи продолжал подписывать фамилией Фет.
Однако душевное здоровье стареющего поэта оставляло желать лучшего. Наследственный характер болезни стал очевиден, когда один за другим, но с разными интервалами повредились рассудком его мать, две сестры, оба брата, а затем и племянник. То, что от злого рока выпало на долю Фета, вызывало в нем не только хандру, но даже черный пессимизм. Свою лепту, вероятно, внес и философ Артур Шопенгауэр, известный мизантроп.
Однажды в ноябре 1892 года Афанасия Афанасьевича потянуло в Москву, но назад он уже не вернулся — умер от застарелой «грудной болезни». Подобно рождению Фета, и его кончина оказалась окутанной покровом тайны, раскрывшейся окончательно лишь четверть века спустя.
За полчаса до смерти он услал жену из дому под благовидным предлогом. Прощаясь, поцеловал ей руку и поблагодарил за все. Затем продиктовал секретарше странную записку: «Не понимаю сознательного преумножения неизбежных страданий, добровольно иду к неизбежному». А потом побежал в столовую к буфету, очевидно, за ножом, и вдруг упал на стул с широко раскрытыми глазами, словно увидел нечто невообразимое.
Один из самых утонченных лириков, преодолевая удары судьбы, в конце концов сделал свою жизнь, а затем и смерть такой, какой хотел сделать. Бездетный Афанасий Фет был похоронен в селе Клейменово, родовом имении Шеншиных.
Наталья ЧЕТВЕРИКОВА, Россия
Источник: www.alefmagazine.com