Что ни говори а вожжи которыми правят людей сплетены из железа и золота упражнение

Теперь вы можете с легкостью переключиться с электронной на аудиоверсию (или наоборот) и продолжить читать или слушать произведение с того места, на котором остановились ранее.

Кровь за кровь

Аудиокнига

Читает NovikON

Шрифт: Меньше Аа Больше Аа

Через три дни пути Регинальд с двумя трубачами стоял уже у подъемного моста у замка рыцаря Бока и трубил в рог, как будто за ним гналось две дюжины медведей В замке все взбегались, увидя людей, разодетых попугаями. Старый барон в суетах надел воротником сапожную манжету.

Матушка насурмила вместо бровей губы, и я за верное слышал, что сама Луиза, как ни хотела казаться равнодушною однако встретила гостя в разных чеботах. Похоронное лицо свата удивило очень семью Бока, но когда он выговорил предложение дяди, то если б бомба упала к ним на чайный столик – она испугала бы их менее… Жаль, право, что тогда еще не было ни бомб, ни маюкону и что сравнение мое некстати.

Отец, качая головой, рассчитывал по пальцам силу жениха, матушка, заклинаясь, что не отдаст дочери за душегубца, толковала, однако ж, о подвенечном наряде, Луиза плакала навзрыд, а бедный сват, разжалованный из женихов, стоял как убитый, посылая к черту дядю, которого ненавидел за то, что он, как в насмешку, послал его сватом к его прежней невесте. Что ни говори – а вожжи, которыми правят людей, сплетены из железа и золота.

АЛЕКСАНДР БЕСТУЖЕВ-МАРЛИНСКИЙ

Все или боятся одного, или жалуют больно другое… Это же порешило отца да мать Луизы, как раскинули старики умом-разумом. Шутить с Бруно плохо… Хотя-нехотя, ударили по рукам, а дочерей спрашивать тогда не водилось, да зачем, вправду, их баловать? какое им до того дело? Вот и вынесли какого-то сладкого напитка и возгласили здоровье жениха да невесты.

Не знаю, отчего – только вино это показалось свату настояно перцем, матушка поперхнулась, а дочь, смешав его со слезами, через силу принудила себя выпить несколько капель. – Регинальд, как безумный, кинулся на лошадь и помчал к дяде веселую, себе горькую весть. Через две недели была и свадьба.

Гостей съехалась тьма-тьмущая, ведь и тогда охотников попировать на чужой счет было вдоволь. Только столом тряхни – так то и дело гляди в окошко: поезд за поездом к крыльцу, будто по них клич кликали. Ну ведь у прежних бар не пиво варить, не вино курить, хлеб, соль не купленые. Особенно у барона лавливались. в море золоточешуйные рыбы с русскими клеймами, а на суше зверки на колесиках.

Вот повели жениха с невестой со всеми немецкими причудами в церковь. Барон под венцом стоял, охорашивая свою бороду, переступал с ноги на ногу, словно часовой журавль, и покрякивал очень гордо – зато бедная Луиза, бледная, как фламское полотно была ни жива ни мертва и сказала (За так невнятно, так невольно, что оно девяносто шести нет стоило.

Между тем кой-кто из гостей, особенно дамы, в огромных своих фишбейнах, как цветки в корзинах, из-под вееров, словно из-за ширм, подсмеивались над неровнею. «Муж не бобер, – сказала одна баронесса своей соседке, – проседь только меху цены придает». – «Морщины такие борозды, на которых всходят плохие растения», – прибавил какой-то забавник. «Поглядим, – рассуждали иные, – голубка ли выклюнет глаза этому старому ворону, или он ощиплет ей перушки!» Впрочем, всех сказок не переслушать. Как водится, гости попировали до бела утра.

Александр Александрович Бестужев-Марлинский: Кровь за Кровь(аудиокнига)

Морожевки, рябиновки, настойки из полыни, зари и прочих невинных трав лились, а заморских вин – пей не хочу. Утро застало пировавших или за столом, или под столом, и, к крайнему сожалению любителей прежних обычаев, пир этот, за исключением битой посуды и подбитых носов, кончился весьма миролюбиво. Подтрунив над молодыми и освежив себя горячими напитками, гости разъехались.

А когда разъехались они – в замке стало пусто и тихо, как на кладбище после шумных похорон. Молодая баронесса в первый раз без отца, без матери сидела, прижавшись в уголке, как сироточка, и сердце щемило у ней, – а ведь это не к добру.

Она вздрагивала при каждом звоне шпор своего мужа – и ее так напугали рассказы об его свирепости, что она замирала от страха, когда он целовал ее, будто он хотел высосать ее кровь, или когда он ее ласкал, то представлялось, что добирается до ее шеи для удавки. Горько жить и с добрым, да немилым человеком, посудите ж, каково было вековать с таким зверем по нраву и по виду.

С зари до зари, бывало, плачет бедняжка тихомолком, так что изголовье хоть выжми – и не один наперсток наполнила она слезами. Однажды попросилась она у мужа поклониться родителям, побывать на родине… – Куды! упаси Боже! как затопает, да закричит: «Твоя родина – спальня. Изволь-ка, сударыня, сидеть дома да прясть, а не рыскать по гостям.

Да и что значат слезы, которыми ты, как блестками, унизываешь шитье свое? Почему, лишь я подхожу к тебе, твое лицо становится так кисло, что на мне ржавеет панцирь? Небось на племянника моего ты очень умильно глазеешь! Черт меня возьми, тут что-то недаром… я уверен, что вы вспомнили прошлое.

Но помни и то Луиза, что у меня есть прохладительные погреба, куда я навек могу запереть тебя, как бутылку с венгерским, чтобы не испортилась!» Не нами выдумано, что неправое подозренье вечно вводит в искушенье. Обвиненный подумает: «Коли меня винят даром – сем-ка я заслужу это – ведь терять-то уж нечего.

Притом не утешно и отомстить за обиду» Вот так или почти так случилось с Луизой, так и с племянником барона. Им стало досадно сперва за напраслину, а там показался и гнев за упреки, за брань, за прижимки ревнивца. Притом же она не любила мужа, он не уважал-дядю – стало, их ничто не хранило, а прежняя любовь влекла.

И с кем вместе погорюем, с тем скоро будем радоваться, оттого только, то вместе. Чуть только можно – он сидит при ней, говорит сладкие речи и глядит в глаза так нежно, что будь каменное сердце – расступится. То рассыпается мелким бесом в услугах, то веселит ее рассказами… а сам изныл, истаял от грусти, как свеча.

Мудрено ли ж, что с каждым днем Регинальд становится Луизе милее; с каждым днем муж ненавистнее, с каждым днем она виноватее. Надоело и барону нянчиться с женою. Бывало, ни свет, ни заря – отправляется он на грабеж, или в набег, или в отъезжее поле, здоровается с женой бранью, прощается угрозами… Какое ж сравненье с Регинальдом! с добрым, с благородным Регинальдом!

Впрочем, сохрани меня Боже заступаться за них: во всяком случае их склонность была порочна. Обмануть мужа, изменить дяде – грех великий. Конечно, страсти дело невольное, да на то у нас душа, чтобы с ними бороться. А то дался ей Регинальд, спустя уши, словно щур, который сам шею в петлю протягивает.

Да одно к одному, чтобы не отослал его дядя прочь – принужден он стал угождать ему на счет совести. То пошлет чужие грани перекопать, то жечь нивы, то заставляет губить в набегах старого и малого. Вот так-то одно дурное намерение ведет ко множеству черных дел. – Минул год. Случились у барона гости. После обеда все навеселе вышли пострелять из лука в зверинец.

Правду истинну сказать, это важное имя дано было загородке из одного баронского хвастовства. Им бы лишь было имя, а как? – того не спрашивай.

В этом зверинце, кроме ворон, никаких лесных зверей не было, если не включать в их число козу, привязанную за рога, которая потому только разве могла назваться дикою, что пастушьих собак дичилась; да лошадь, состоящую за старостию на подножном пансионе, в свободное время от водовозни, да двух боровов, что приходили туда в гости без ведома хозяина. Вот принесли самострелы, – а что ни самый огромный подали барону.

Он его любимый был… Вот и вызывает барон силачей натянуть его. Однако же как ни пытались, никто не может, а барон-то над ними подсмеивается. Дошла очередь и до Регинальда. Он уперся в стальной лук пятою, да как потянул тетиву кверху – так только слышно динь, динь… все ахнули, и тетива на крючке: словно взводил он детскую игрушку.

Бруно уж давно грыз зубы на племянника, а такая удаль в силе, которою он один до тех пор хвалился, взбесила его еще более. – Это одна сноровка, – сказал он презрительно. – А вот, господин дамский угодник, если ты мастер перекидываться не одними хлебными шариками – так будь молодец: попади в мельника, который работает на плотине ручья. – Дядюшка мой, кажется, видел не раз, как стреляю я по лебедю, – отвечал с негодованием племянник. – Но я не палач, чтобы убивать своих! – Гм! своих! По низким твоим чувствам я, право, скоро поверю, что ты свой этим животным.

Убить мельника. Ха, ха, ха, экая важность: не прикажешь ли потереть виски. тебе, кажется, дурно от этой мысли становится? Тебе бы не кровь – а все розовое масло! У тебя любимое знамя – женская косынка! – Барон Бруно… помни, что есть обиды выше родства.

Но если в тебе есть хоть сотая доля правды против злости, – то ты скажешь, отставал ли я от тебя в деле – и к стыду моему не проливал ли невинную кровь русскую в набегах? – Не отставал… велика заслуга! Рада бы курочка на стол нейти, да за хохол волокут. Подай сюда самострел мой – да сиди за печкой с веретеном… погляди лучше, как метко попадают стрелы мои в сердце подлых людей.

Он с остервенением вырвал лук из рук Регинальда, приложился – несчастный мельник рухнул в воду. – Славно, славно попал! – закричали рыцари, хлопая в ладоши, но Регинальд, горя уже гневом от обиды, вспыхнул от такой жестокости. – Я бы застрелил тебя, наглый хвастун, проклятый душегубец, – сказал он барону, – если б это предвидел, – но ты не избежишь казни! – Молчи, мальчишка… или я эту железную перчатку велю вбить тебе в рот… прочь, или я как последнего конюха высеку тебя путлищами. Регинальд уже ничего не мог сказать от бешенства, и оно разразилось бы смертным ударом стрелы, которую держал он… если б его не схватили и не связали. – Киньте его в подвал! – зарычал Бруно, беснуясь… – Пусть его сочиняет там романсы на голос пойманной мыши. Кандалы по рукам и по ногам – до посадить его на пищу святого Антония!

Источник: www.litres.ru

Кровь за кровь 2 стр.

Через три дни пути Регинальд с двумя трубачами стоял уже у подъемного моста у замка рыцаря Бока и трубил в рог, как будто за ним гналось две дюжины медведей В замке все взбегались, увидя людей, разодетых попугаями. Старый барон в суетах надел воротником сапожную манжету.

Матушка насурмила вместо бровей губы, и я за верное слышал, что сама Луиза, как ни хотела казаться равнодушною однако встретила гостя в разных чеботах. Похоронное лицо свата удивило очень семью Бока, но когда он выговорил предложение дяди, то если б бомба упала к ним на чайный столик – она испугала бы их менее… Жаль, право, что тогда еще не было ни бомб, ни маюкону и что сравнение мое некстати.

Отец, качая головой, рассчитывал по пальцам силу жениха, матушка, заклинаясь, что не отдаст дочери за душегубца, толковала, однако ж, о подвенечном наряде, Луиза плакала навзрыд, а бедный сват, разжалованный из женихов, стоял как убитый, посылая к черту дядю, которого ненавидел за то, что он, как в насмешку, послал его сватом к его прежней невесте. Что ни говори – а вожжи, которыми правят людей, сплетены из железа и золота.

Все или боятся одного, или жалуют больно другое… Это же порешило отца да мать Луизы, как раскинули старики умом-разумом. Шутить с Бруно плохо… Хотя-нехотя, ударили по рукам, а дочерей спрашивать тогда не водилось, да зачем, вправду, их баловать? какое им до того дело? Вот и вынесли какого-то сладкого напитка и возгласили здоровье жениха да невесты.

Не знаю, отчего – только вино это показалось свату настояно перцем, матушка поперхнулась, а дочь, смешав его со слезами, через силу принудила себя выпить несколько капель. – Регинальд, как безумный, кинулся на лошадь и помчал к дяде веселую, себе горькую весть. Через две недели была и свадьба.

Гостей съехалась тьма-тьмущая, ведь и тогда охотников попировать на чужой счет было вдоволь. Только столом тряхни – так то и дело гляди в окошко: поезд за поездом к крыльцу, будто по них клич кликали. Ну ведь у прежних бар не пиво варить, не вино курить, хлеб, соль не купленые. Особенно у барона лавливались. в море золоточешуйные рыбы с русскими клеймами, а на суше зверки на колесиках.

Вот повели жениха с невестой со всеми немецкими причудами в церковь. Барон под венцом стоял, охорашивая свою бороду, переступал с ноги на ногу, словно часовой журавль, и покрякивал очень гордо – зато бедная Луиза, бледная, как фламское полотно была ни жива ни мертва и сказала (За так невнятно, так невольно, что оно девяносто шести нет стоило.

Между тем кой-кто из гостей, особенно дамы, в огромных своих фишбейнах, как цветки в корзинах, из-под вееров, словно из-за ширм, подсмеивались над неровнею. «Муж не бобер, – сказала одна баронесса своей соседке, – проседь только меху цены придает». – «Морщины такие борозды, на которых всходят плохие растения», – прибавил какой-то забавник. «Поглядим, – рассуждали иные, – голубка ли выклюнет глаза этому старому ворону, или он ощиплет ей перушки!» Впрочем, всех сказок не переслушать. Как водится, гости попировали до бела утра.

Морожевки, рябиновки, настойки из полыни, зари и прочих невинных трав лились, а заморских вин – пей не хочу. Утро застало пировавших или за столом, или под столом, и, к крайнему сожалению любителей прежних обычаев, пир этот, за исключением битой посуды и подбитых носов, кончился весьма миролюбиво. Подтрунив над молодыми и освежив себя горячими напитками, гости разъехались.

А когда разъехались они – в замке стало пусто и тихо, как на кладбище после шумных похорон. Молодая баронесса в первый раз без отца, без матери сидела, прижавшись в уголке, как сироточка, и сердце щемило у ней, – а ведь это не к добру.

Она вздрагивала при каждом звоне шпор своего мужа – и ее так напугали рассказы об его свирепости, что она замирала от страха, когда он целовал ее, будто он хотел высосать ее кровь, или когда он ее ласкал, то представлялось, что добирается до ее шеи для удавки. Горько жить и с добрым, да немилым человеком, посудите ж, каково было вековать с таким зверем по нраву и по виду.

С зари до зари, бывало, плачет бедняжка тихомолком, так что изголовье хоть выжми – и не один наперсток наполнила она слезами. Однажды попросилась она у мужа поклониться родителям, побывать на родине… – Куды! упаси Боже! как затопает, да закричит: «Твоя родина – спальня. Изволь-ка, сударыня, сидеть дома да прясть, а не рыскать по гостям.

Да и что значат слезы, которыми ты, как блестками, унизываешь шитье свое? Почему, лишь я подхожу к тебе, твое лицо становится так кисло, что на мне ржавеет панцирь? Небось на племянника моего ты очень умильно глазеешь! Черт меня возьми, тут что-то недаром… я уверен, что вы вспомнили прошлое. Но помни и то Луиза, что у меня есть прохладительные погреба, куда я навек могу запереть тебя, как бутылку с венгерским, чтобы не испортилась!»

Не нами выдумано, что неправое подозренье вечно вводит в искушенье. Обвиненный подумает: «Коли меня винят даром – сем-ка я заслужу это – ведь терять-то уж нечего. Притом не утешно и отомстить за обиду» Вот так или почти так случилось с Луизой, так и с племянником барона. Им стало досадно сперва за напраслину, а там показался и гнев за упреки, за брань, за прижимки ревнивца.

Притом же она не любила мужа, он не уважал-дядю – стало, их ничто не хранило, а прежняя любовь влекла. И с кем вместе погорюем, с тем скоро будем радоваться, оттого только, то вместе. Чуть только можно – он сидит при ней, говорит сладкие речи и глядит в глаза так нежно, что будь каменное сердце – расступится.

То рассыпается мелким бесом в услугах, то веселит ее рассказами… а сам изныл, истаял от грусти, как свеча. Мудрено ли ж, что с каждым днем Регинальд становится Луизе милее; с каждым днем муж ненавистнее, с каждым днем она виноватее. Надоело и барону нянчиться с женою.

Бывало, ни свет, ни заря – отправляется он на грабеж, или в набег, или в отъезжее поле, здоровается с женой бранью, прощается угрозами… Какое ж сравненье с Регинальдом! с добрым, с благородным Регинальдом! Впрочем, сохрани меня Боже заступаться за них: во всяком случае их склонность была порочна. Обмануть мужа, изменить дяде – грех великий.

Конечно, страсти дело невольное, да на то у нас душа, чтобы с ними бороться. А то дался ей Регинальд, спустя уши, словно щур, который сам шею в петлю протягивает. Да одно к одному, чтобы не отослал его дядя прочь – принужден он стал угождать ему на счет совести. То пошлет чужие грани перекопать, то жечь нивы, то заставляет губить в набегах старого и малого.

Вот так-то одно дурное намерение ведет ко множеству черных дел. – Минул год. Случились у барона гости. После обеда все навеселе вышли пострелять из лука в зверинец. Правду истинну сказать, это важное имя дано было загородке из одного баронского хвастовства. Им бы лишь было имя, а как? – того не спрашивай.

В этом зверинце, кроме ворон, никаких лесных зверей не было, если не включать в их число козу, привязанную за рога, которая потому только разве могла назваться дикою, что пастушьих собак дичилась; да лошадь, состоящую за старостию на подножном пансионе, в свободное время от водовозни, да двух боровов, что приходили туда в гости без ведома хозяина. Вот принесли самострелы, – а что ни самый огромный подали барону.

Он его любимый был… Вот и вызывает барон силачей натянуть его. Однако же как ни пытались, никто не может, а барон-то над ними подсмеивается. Дошла очередь и до Регинальда. Он уперся в стальной лук пятою, да как потянул тетиву кверху – так только слышно динь, динь… все ахнули, и тетива на крючке: словно взводил он детскую игрушку.

Бруно уж давно грыз зубы на племянника, а такая удаль в силе, которою он один до тех пор хвалился, взбесила его еще более. – Это одна сноровка, – сказал он презрительно. – А вот, господин дамский угодник, если ты мастер перекидываться не одними хлебными шариками – так будь молодец: попади в мельника, который работает на плотине ручья. – Дядюшка мой, кажется, видел не раз, как стреляю я по лебедю, – отвечал с негодованием племянник. – Но я не палач, чтобы убивать своих! – Гм! своих! По низким твоим чувствам я, право, скоро поверю, что ты свой этим животным.

Убить мельника. Ха, ха, ха, экая важность: не прикажешь ли потереть виски. тебе, кажется, дурно от этой мысли становится? Тебе бы не кровь – а все розовое масло! У тебя любимое знамя – женская косынка! – Барон Бруно… помни, что есть обиды выше родства.

Но если в тебе есть хоть сотая доля правды против злости, – то ты скажешь, отставал ли я от тебя в деле – и к стыду моему не проливал ли невинную кровь русскую в набегах? – Не отставал… велика заслуга! Рада бы курочка на стол нейти, да за хохол волокут. Подай сюда самострел мой – да сиди за печкой с веретеном… погляди лучше, как метко попадают стрелы мои в сердце подлых людей.

Он с остервенением вырвал лук из рук Регинальда, приложился – несчастный мельник рухнул в воду. – Славно, славно попал! – закричали рыцари, хлопая в ладоши, но Регинальд, горя уже гневом от обиды, вспыхнул от такой жестокости. – Я бы застрелил тебя, наглый хвастун, проклятый душегубец, – сказал он барону, – если б это предвидел, – но ты не избежишь казни! – Молчи, мальчишка… или я эту железную перчатку велю вбить тебе в рот… прочь, или я как последнего конюха высеку тебя путлищами. Регинальд уже ничего не мог сказать от бешенства, и оно разразилось бы смертным ударом стрелы, которую держал он… если б его не схватили и не связали. – Киньте его в подвал! – зарычал Бруно, беснуясь… – Пусть его сочиняет там романсы на голос пойманной мыши. Кандалы по рукам и по ногам – до посадить его на пищу святого Антония!

Перейти к странице
Автор книги Александр Бестужев-Марлинский

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Отзывы о книге

Похожие книги

Популярные книги автора

Что такое и чему учит людей золотое правило морали

Золотое правило морали пронизывает все сферы общественной жизни: личные отношения и семью, карьеру, политику, право.

В разных интерпретациях утверждение встречается в исторических источниках стран Европы, Ближнего Востока, Азии и других регионов мира.

Дети впервые узнают о золотом правиле уже в 3-4 года от своих родителей или воспитателей. В настоящей статье вы глубже познакомитесь со значением этого основополагающего принципа жизни.

Когда и где возникло золотое правило

Золотое правило морали (нравственности, этики) появилось примерно в 1 тысячелетии до н.э.

Оно пришло на смену принципу Талиона, который буквально звучал так: «Око за око, зуб за зуб».

В эпоху родоплеменного строя люди жили по трём правилам:

1. Чётком разделении общества на «своих» и «чужих». Последние рассматривались, как потенциальная угроза.
2. Коллективной ответственности. За ошибку одного человека отвечало всё племя или родственники.
3. Праве силы. Члены общества открыто и с помощью насильственных методов боролись за перераспределение ресурсов в пользу «своих».

Золотое правило нравственности гласит, что люди должны относиться друг к другу, основываясь на взаимности. На смену борьбе приходит сотрудничество, как более эффективная форма взаимодействия.

Интересно то, что религиозные деятели, политики, философы и учёные в разных уголках мира сформулировали одну и ту же мысль независимо друг от друга. Первые упоминания принципа нравственности можно встретить в следующих источниках:

1. «Поучения писца Ахикара» – Древняя Месопотамия, 7 век до н.э.;
2. сочинения Конфуция «Лунь Юй» – Древний Китай, 6 век до н.э.;
3. «Махабхарата», учения Будды – Древняя Индия, 5 век до н.э.

Из религиозной литературы иудаизма, христианства и ислама также можно узнать, в чем суть золотого правила морали. Кроме того, принцип раскрывается в изречениях и трудах античных философов Питтака, Фалеса, Аристотеля, Сенеки и других.

При этом сама формулировка «золотое правило» окончательно закрепилась в европейской литературе только в 18 веке. До этого использовались термины «заповедь», «изречение», «поговорка».

Чему учит нас золотое правило морали

В положительной формулировке золотое правило морали гласит:

«Относись к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе».

Также у принципа есть отрицательная версия:

«Не делай другим то, чего не желаешь себе».

На первый взгляд очевидно, чему нас учит золотое правило. Оно призывает совершать добрые дела и воздерживаться от дурных поступков, которые причиняют вред или неудобства окружающим. Кажется, будто правило воспитывает в личности чувство долга и альтруизм.

Но зачем человеку кому-то угождать? Тем более, когда в мире процветают несправедливость, расслоение на бедных и богатых, религиозные и национальные противоречия?

На самом деле золотое правило куда глубже. Понимание его сути выгодно самому человеку. Принцип позволяет успешно строить личные и деловые отношения, а также не иметь проблем с законом.

Так что такое золотое правило морали? Оно раскрывается в следующих положениях:

1. Умение поставить себя на место другого человека. Понять, чего он хочет и ждёт. На этом принципе построены все разделы психологии: начиная со сферы семейных отношений, заканчивая маркетингом и продажами.
2. Сначала мысли, потом – действия. Перед тем, как совершить какой-либо поступок, надо подумать о последствиях. Это позволит избежать роковых ошибок.
3. Стратегическое планирование. Установление дружелюбных и доверительных отношений с человеком полезнее, чем получение сиюминутной выгоды (например, с помощью обмана).

Соблюдение золотого правила важно не только для каждого отдельного индивида, но и общества в целом. И добро, и зло «заразительны». Как правило, люди совершают те действия, которые считают нормой в своём окружении.

Пословицы, которые отражают смысл золотого правила морали:

Сферы жизниПословицы

Личные отношения	Тёплое слово и в мороз согревает
Личные отношения, работа, бизнес	Не плюй в колодец — пригодится воды напиться
Работа, бизнес, политика	У хорошего садовода хороший сад

Критика золотого правила

Наиболее известными критиками золотого правила морали считаются два немецких философа: Г.В.Лейбниц и И.Кант. Первый говорил о том, что желания могут быть безграничными. Допустим, человеку хочется обладать несметными богатствами: квартирой, машиной, драгоценностями. Но значит ли это, что он должен помогать окружающим обогащаться?

И.Кант предупреждал, что золотое правило нравственности не содержит в себе оснований долга. Так, любой преступник может оправдывать себя в связи с тем, что не желает быть осуждённым.

Однако многие современные учёные считают такую критику неполной. При учёте принципа нравственности человек не просто руководствуется своими эгоистическими желаниями. Он думает и о том, чего хотел бы любой индивид, окажись на его месте.

Вернемся к случаю с богатством. При более глубоком рассуждении окажется, что люди хотят улучшить своё материальное положение, но не хотят обогащать кого-то. А в случае с преступником общество желает справедливого наказания виновного и обеспечения собственной безопасности.

То есть, подсудимый не может увиливать от ответственности лишь на основании того, что не хочет сесть в тюрьму.

Выводы

Итак, золотое правило морали – это стандарт цивилизованных отношений между людьми. Он имеет этическое, духовное (религиозное) и даже прагматическое обоснование.

А тот факт, что принцип сформировался в разных географических регионах практически без взаимодействия самих цивилизаций, подтверждает его универсальность. Это простое и одновременно глубокое утверждение, которое трудно дополнить.

Автор статьи: Белоусова Наталья

Удачи вам! До скорых встреч на страницах блога KtoNaNovenkogo.ru

Эта статья относится к рубрикам:

На мой взгляд, это правило работает в одностороннем порядке. Этичные люди относятся к другим хорошо, а бессовестные всегда пытаются использовать других в своих интересах.

Само по себе это правило очень хорошее, но, чтоб оно работало, нужно чтоб все люди его соблюдали, а это утопия. В реальности, лучшие условия получают почему-то те, для кого золотое правило наглость и беспринципность. Однако, несмотря на это, думаю существует некое вселенское равновесие, которое базируется на описанной идее. Рано или поздно, все получают такое отношение, какое заслужили.

К сожалению, сегодня ситуация в мире ярко показывает, что слова «так во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними», вышли из моды и отвергнуты многими. Насколько лучше бы был мир, если бы все придерживались этого правила!

История, записанная в Вашей статье, хорошо показала — этим словам уже много тысячелетий! Видно, что принцип делать другим добро, волновал людей во все времена. Но, именно эти слова около двух тысяч лет назад произнес Иисус Христос в своей знаменитой Нагорной проповеди. И хотя само выражение «золотое правило» не встречается в Библии, многие верующие называют этим выражением принцип поведения, который дал Иисус.

Однако, кем бы и как бы ни было сформулировано это правило: негативно, или в положительном ключе, или в какой-либо другой форме, — важно то, что если бы люди, независимо от их происхождения, места проживания и своей веры, всегда старались применять этот принцип на деле, то это бы принесло истинный мир, безопасность и решило бы большинство проблем всего человечества!

Ваш комментарий или отзыв

Источник: ktonanovenkogo.ru