Кладоискатели существовали во все времена. В позапрошлом веке вместо металлоискателей использовали специальное приспособление — это железный заостренный прут, которым протыкали землю. Конечно, без легенды о кладе, которую поведал «знающий человек» такие поиски были невозможны.
О золоте в реках нашей области я впервые прочла в книге «В лесах» П.И. Мельникова-Печерского. Тут же позвонила мужу и задыхаясь от волнения начала читать фрагмент из книги, кто говорится о золотом песке.
А потом, дочитав книгу, я узнала, что золотой песок в реке Ветлуге . (продолжите это предложение в комментариях =).
А потом я наткнулась вот на такую информацию:
«Люди, обладавшие начатками знаний в истории и географии, не видели ничего невероятного в возможности разбогатеть, найдя в земле денежный клад.
В Нижегородской губернии эти люди серьезно верили преданиям о зарытых в земле сокровищах.
Многоводные притоки Волги — Ока, Сура, Ветлуга, Унжа, Керженец, Линда, с густыми непроходимыми лесами, горами, оврагами, ущельями — как нельзя более соответствовали целям удалой повольницы и лихого разбойничества.
НАШЛИ ЗОЛОТО на Волге 👍😱!!!!
И вот создавалась и крепла молва, что удальцы, застигнутые врасплох преследовавшими их правительственными отрядами, прятали награбленные богатства в особых, укромных местах и разбегались. Нижегородская молва определенно указывала места таких кладов.
Разбойник Галаня спрятал неисчислимое богатство близ Васильсурска в лесу Хмелевской слободки.
Разбойник Барма хранил добычу в оврагах около Бармина и Фокина.
Разбойник позднейшего времени (середина XIX века) Илья Рузавин использовал для потайных мест приречные долины Пьяны и верховья Алатыря.
Кроме разбойничьих кладов, по народному убеждению, в нижегородских пределах должно было сохраниться немало капиталов, укрытых в земле перед войнами или в момент нашествия неприятеля, или во время внутренних неурядиц, особенно эпохи Смуты (начала XVII века).
Посещение отрядами Степана Разина некоторых мест Нижегородского края дало основание предположить о существовании «разинских кладов» в Арзамасском и Княгининском уездах.
Толки о нижегородских подземных сокровищах не только волновали воображение городских обывателей, но и многих из них заставляли приступать практически к делу розыска. Последнее отнюдь не считалось легким. Существовали особые, тщательно хранимые их владельцами, записи и чертежи, где очень ясно и подробно описывался состав клада, количество золота, жемчуга, драгоценных камней и, в туманных выражениях с недомолвками, указывалось потаенное место.
Большинство таких записей, вероятно, было составлено задолго до XIX века на основании устных преданий, но, переходя из поколения в поколение, при переписывании обрастали позднейшими наслоениями и искажениями. Поэтому существовал в Нижнем особый сорт людей, занимавшихся толкованием непонятных выражений в «сохранных записях».
Нельзя сказать, что поиски нижегородцами кладов в конце XIX века были успешны. Клады попадались, но случайно. Из кладов, открытых по указанию одной из старинных «сохранных записей», известен найденный в 1896 году помещиком Яшеровым в окрестностях села Шатилова, Лукояновского уезда, — чугунный котелок с серебряными монетами.
Самарская область. Можно ли найти золото?
Другой нижегородский кладоискатель, учитель Земляков, собравший до десяти «записей», ежегодно всё каникулярное время посвящал экскурсиям за «золотым руном». Он оказался счастливее Яшерова. Золота, положим, он не нашел, но в одной из приокских пещер откопал бивень мамонта, который и послужил наградой этому неутомимому землерою.
Нашлись в Нижнем также легковерные искатели природного рассыпного и рудного золота. Напрасно геологическая экспедиция проф. Докучаева в 80-х годах, описавшая почвы края, предостерегала возможных золоторазведчиков от бесполезного труда. Мало компетентные в геологии люди упорно искали золотой песок в руслах речек северной части губернии.
В начале 90-х годов образовалась компания, организовавшая своего рода «экспедицию» за золотом в верховья Линды, Кезы и Керженца. Как и следовало ожидать, «старатели» вернулись ни с чем; все купленные за большие деньги у местных крестьян самородки оказались кусками медного колчедана».
Источник «Картинки нижегородского быта XIX века». Автор — Дмитрий Николаевич Смирнов.
Источник: dzen.ru
Итоги экспедиции «КП»: Мы нашли золото Волги
Золото для всех: Красное-на-Волге
В этом поселке Костромской области производится почти треть ювелирных украшений России. Ремесло древнее, секреты передают из поколения в поколение. Только живут сейчас небогато, вровень со многими поселками нашей глубинки. Может, от того, что роскошь у россиян больше не в моде? Журнал «Огонек» пригляделся.
Исторически Красное-на-Волге — пристань в 35 километрах от Костромы. Но сегодня это множество ювелирных мастерских и магазинчиков с украшениями. Еще здесь три широкие улицы, с десяток мелких переулков, крутой спуск к Волге, два светофора и своя маленькая Красная площадь.
После гудящей предновогодней Москвы тут сразу понимаешь, что попал в стык между двумя мирами. Вроде милый тихий поселок, укутанный снегом, где даже школьники по-домашнему здороваются на улицах с незнакомцами. И в то же время — сплошные вывески ювелирных фабрик с рекламой украшений на каждом втором доме, а то и на деревянной избе. Что за странное сочетание и на кого это рассчитано, если рядом с ювелирными магазинами не видать лимузинов с заезжими покупателями?
Нет, это не Рио-де Жанейро, смеются местные жители, но это потому, что здесь лучше. Чем? А у нас спокойно и безопасно. Этим гордятся — дети сами ходят в школу и до темноты катаются на коньках на сельском пруду.
— Конечно, у нас все знают друг друга,— объясняет секреты местной специфики Наталья Чистякова, сотрудник ОТК на одном из ювелирных предприятий.— Но наркоманов и алкоголиков в разы меньше и по другой причине — на ювелирном производстве работникам с трясущимися руками делать нечего. Работы точные, а это дисциплинирует.
Еще один штрих. Достаток родителей, как и везде, тут, конечно, разный, но в школах и детских садиках деления на «золотых» и «остальных» не чувствуется. В Красном, к примеру, никого не удивишь тем, что твой папа владелец ювелирного производства. Таких тут сотни: от крупных — с большими цехами и с штатом — до крохотных семейных фирмочек. Это, кстати, в лихие 90-е ставило в тупик даже братков: попробовав взять под контроль местную ювелирку, криминал быстро переключился на торговлю и заезжих заказчиков — в производстве-то, как оказалось, все свои.
— Это сейчас спокойно, ни одного нераскрытого преступления, а охрана приезжает в любое время суток за полторы минуты,— продолжает Наталья.— А когда в 90-е к нам «купцы» с чемоданами денег ездили, чтобы теми же чемоданами товар потом вывозить, ощущения были другие.
О тех временах вспоминают нечасто, но устойчивый стереотип — что, мол, все, кто занимается ювелирным делом, катаются как сыр в масле,— в Красном не действует. Кого ни спроси — ответят: мы не нищие, но с жиру не бесимся.
Поселок и сегодня попадает в криминальную хронику, хотя редко. А про воровство тут говорят так: если человек пришел, чтобы воровать, это сразу видно. А вообще работа затягивает: у нас все друг друга знают, и если кого поймают за руку, то он работу здесь больше не найдет никогда. Даже если в Кострому поедет, то и туда слава дойдет.
Воровства, иными словами, здесь не боятся, но есть иные напасти. Неожиданным потрясением в жизни поселка стала операция правоохранительных органов, когда накрыли подпольный цех по изготовлению поддельных украшений известных брендов.
Встречается и воровство авторских эскизов местных художников. Выходит, плагиат — хуже воровства?
— У нас очень неприятные суды по авторскому праву,— объясняет Ольга Синенко, руководитель частного ювелирного предприятия ИОРДАНЪ.— Причем воруют не изделия, воруют идеи, модели. И как выясняется, воруют люди, с которыми учились, случается, в одной школе. Они потом приходят с претензией — зачем на меня в суд подавать, я же твой одноклассник?
Я говорю: так это же мое, у меня есть патенты. Ну, отвечают, а мы и не знали, что оно твое. Понимаете, это путь в никуда: ведь в Красном есть прекрасные мастера, но, к сожалению, над дизайном большинство производителей думает мало, в основном берут чужие идеи и копируют.
А вообще здесь много работают — начинают в предрассветных сумерках, заканчивают и за полночь. Ювелир — профессия творческая, а вдохновение приходит в разное время суток.
Ювелирная столица
История ювелирного ремесла в этих краях исчисляется не десятками лет и даже не сотнями лет. Когда раскапывали Дурасовское городище (это в нескольких километрах выше по Волге), археологи поразились: они не нашли ни одного предмета, связанного с земледелием,— сплошь фрагменты ювелирных украшений и инструментов. Иными словами, почти тысячу лет назад ювелирка уже была основным ремеслом для местных жителей из финно-угорского племени меря.
Почему здесь, на Волге, где нет рядом никаких рудников? Есть версия, что дело в таможне — рядом проходила граница Владимиро-Суздальского княжества, вот и оседал ценный металл, из которого делали обереги. Во всяком случае, в 1684 году в Серебряной палате Московского Кремля уже трудился Михаил Савельев, «кормовой золотарь» села Красного, а его земляки упоминались в списках мастеров золотого и серебряного дела, которые брали позволительные письма и пробы в Оружейной палате. Кстати, к тому времени Красное-на-Волге уже принадлежало российскому казначейству: у боярина Воронцова его изъяли в опричнину, а потом передали царской семье.
Всплеск ювелирного промысла пришелся на рубеж XVII–XVIII веков: до этого серебро везли из Голландии. Когда же при Петре I производство металла наладили, в Красном и окрестных деревнях кустари мигом сориентировались на человека из простонародья, который мог купить на ярмарках недорогие серебряные сережки, брелоки, подвески и, конечно, нательные крестики — ими мастера-крестечники снабжали чуть ли не всю страну.
Все это создавалось при лучине на верстаке, вокруг собиралось семейство, каждый выполнял какую-то операцию. Дети 7–8 лет считались работниками — им платили жалованье. Скупали продукцию купцы-прасолы — тогдашние оптовики. Но нередко торговлей занимался кто-то из членов семьи или артели. Что делали?
Украшения из серебра с позолотой или медные — с позолотой и вставками из цветного стекла в технике горячей эмали (раньше была очень распространена, а теперь исчезает — затратно). Но особо востребована была скань (от древнерусского «скати» — сучить, скручивать нить из несколько прядей) — особая ювелирная техника, при которой на металлический фон напаивается тончайший узор из проволоки, золотой, серебряной или медной, создавая кружево из металла.
Как дешевый ширпотреб стал искусством? А пришла конкуренция: в конце XIX века хлынула недорогая продукция из Германии. Чтобы поддержать своего производителя, в 1904 году была основана Художественно-ремесленная учебная мастерская золото-серебряного дела (ныне КУХОМ). Принимали детей с 12 лет, учили три года.
Деньги собрало земства, преподавать приехали выпускники московской Строгановки — молодые, амбициозные. Они принесли новые ювелирные техники и зафиксировали принципы «красносельской скани», которая стала визитной карточкой.
— Появились мастера-художники, которые не только повторяли узоры моделей, но и проектировали их самостоятельно,— рассказывает сотрудник Красносельского музея ювелирного и народно-прикладного искусства Анна Уткина. Она водит по бывшим классам и мастерским училища, где теперь экспозиция музея, и объясняет: — Изделия стали отличаться от кустарных, возник новый ассортимент.
Серебро для диктатуры пролетариата
Революционный 1917 год поначалу красносельских кустарей не затронул. Но со временем новая власть добралась и до них: сначала увеличила пошлину за клеймение серебряных изделий аж в 40 раз, затем и вовсе собралась ликвидировать здешний промысел, так как большая часть изделий предназначалась для церковных нужд. Но вмешался его величество случай: Красная армия меняла эмблему на головных уборах — вместо плуга и молота на буденовках и фуражках должна была появиться пятиконечная звезда с серпом и молотом. Заказ был срочный, но за него никто не хотел браться. А вот делегации ходоков-красносёлов удалось уговорить отдел снабжения Московского комиссариата по военным делам доверить им изготовление 100 тысяч красноармейских звездочек.
Работа была выполнена в срок, после чего в село приехал нарком Луначарский с инспекцией работы партийной ячейки. Его поразило, как зажиточно тут живут: множество каменных домов с ремесленными мастерскими, купеческие особняки, два белокаменных храма и даже памятник царю Александру II. По возвращении в Москву нарком написал: «Нет сомнений, что в Красносельской и Семеновской волостях есть люди, от которых попахивает миллионами».
Итог: в июле 1919-го в селе появился карательный отряд Френкеля из Ярославского ЧК якобы для борьбы с контрреволюцией, а на деле для экспроприации остатков металла, что местные мастера припрятали до лучших времен. Чекисты заходили в те дома, которые казались богатыми, брали заложников, предлагая отпустить их в обмен на сдачу золота и серебра.
Заложников держали в подвалах бывшего магазина купцов Сорокиных (теперь это пристройка к местному Дому культуры). Кого не успели выкупить родные, расстреляли. Всего за три дня было убито 398 человек. Население обложили контрибуцией, в счет которой было получено деньгами 120 тысяч рублей, 100 тысяч — расписками, а 380 тысяч — золотыми и серебряными изделиями. После такой акции устрашения о ювелирных изделиях в Красном забыли: стали делать сковородки, пуговицы, скребницы для лошадей…
Выпуск ювелирки восстановился только в 1930-е: техника скани оказалась палочкой-выручалочкой — стране не хватало драгметалла, а напыление серебра на тонкую проволочку было и эффектным, и экономным. Уцелевшие от разгрома три артели объединили в ювелирную фабрику, затем — в завод, он и сейчас одно из главных предприятий района. Советская знать со временем тоже полюбила делать заказы на изделия в технике горячей эмали и скани — к памятным датам, для высокого руководства, к визитам иностранных гостей.
Особой популярностью пользовались кубки внушительных размеров. Один такой изготовили к юбилею Леонида Брежнева, украсив парадным портретом генсека со всеми его орденами. А другой кубок сам Леонид Ильич вручил во время визита в США в 1973-м. Его изготовили со вставками портретов пяти президентов США, исполненных в стиле ростовской финифти. Кубок вызвал такой восторг за океаном, что даже хранился в Овальном зале Белого дома. Делать кубки в Красном с тех пор не разучились…
Источник: uvelir.info