Уникальный «изобразитель темного царства» Александр Островский — неудавшийся юрист. Пытливый ум юноши не воспринял сухое римское право, но, взращенный на русской литературе, отличался наблюдательность и остротой суждений. Практика в суде, куда его пристроил поработать отчаявшийся воспитать юриста отец, дала молодому человеку богатейшую пищу для размышлений. Именно там он столкнулся с типажами своих будущих шедевров.
Островскому было 30 лет, когда на подмостках Малого театра была впервые поставлена его пьеса. И с тех пор почти каждый год в течение трех десятилетий он выдавал театральной публике все новые и новые сочинения. А ведь поначалу разобиженное на «злой язык» начинающего драматурга купечество даже пожаловалось на него императору Николаю I, из-за чего некоторое время Островский находился под надзором полиции.
Всем известно, что главной сценой для Александра Николаевича многие годы оставался московский Малый театр. Публика точно знала, где она увидит истинного Островского, правильно прочитанного и прекрасно сыгранного. Вот и постановка пьесы «Бешеные деньги» (иначе «Коса — на камень» или «Не все то золото, что блестит»), состоявшаяся в 1972 году — яркий тому пример.
НЕ ВСЁ ТО ЗОЛОТО, ЧТО БЛЕСТИТ (prod. by takizava)
Во всем блеске в центре постановки — Элина Быстрицкая , прекрасная как всегда. Великолепны Юрий Каюров, Никита Подгорный, Юрий Васильев, Владимир Кенигсон, Ирина Ликсо, Сергей Харченко, Виталий Игаров.
Итак, что лучше – потерять голову от любви или потерять капиталы? Предлагаем вам посмотреть фильм-спектакль, снятый по одноименной пьесе Александра Островского в 1978 году . Почти 150 лет назад рассказал гениальный автор эту смешную историю. А многое ли изменилось в нравах и душах людей, живущих в XXI веке.
Телевизионные спектакли и фильмы советского времени вы можете посмотреть на канале Гостелерадиофонда по ссылке .
Спасибо, что вы с нами! Смотрите больше видео и слушайте радио на наших официальных каналах на Youtube «Гостелерадиофонд. Советское телевидение» и «Гостелерадиофонд. Советское радио» .
Источник: dzen.ru
«НЕ ВСЁ ТО ЗОЛОТО, ЧТО БЛЕСТИТ!» «Арт-ревю»
Сказка об озорном деревянном мальчике Буратино это полная приключений и веселых ярких персонажей история, у которой, в то же время, довольно поучительный сюжет. В начале сказки Буратино предстает как непослушный и проказливый мальчик. Но на своем пути он встречает друзей и врагов, учится различать их на собственных ошибках, учится определять, что правильно и хорошо, а что нет, понимает все о подлинных ценностях жизни.
Художественный руководитель – заслуженный артист России Роман Брант
Партнеры
- Официальные
- Коммерческие
Источник: sarphil.com
А.Н.Островский «Бешеные деньги»
«Бешеные деньги» (ранние названия «Коса — на камень», «Не всё то золото, что блестит») — комедия в пяти действиях Александра Островского. Автором была окончена в ноябре 1869 года. Напечатана в журнале «Отечественные записки», № 2, 1870 г. Премьера состоялась 16 апреля 1870 года в Александринском театре; в московском Малом театре — 6 октября того же года.
Глумов, персонаж пьесы «На всякого мудреца довольно простоты» продолжает мечтать о богатой невесте, по-прежнему злоязычен и готов на интриги, стравливая своих знакомых, не брезгуя подбрасывать им анонимные письма, карьера его не состоялась, в финале он уезжает за границу с богатой пожилой барыней в качестве её личного секретаря и с надеждой вскоре унаследовать состояние своей доверительницы.
Raimundo de Madrazo y Garreta. The Love Letter.
«БЕШЕНЫЕ ДЕНЬГИ» А. Н. ОСТРОВСКОГО
Впервые напечатано в газете «Киевские отклики», 1904, № 243, 2 сентября.
Печатается по тексту газеты.
31 августа 1 состоялось открытие сезона в театре «Соловцов» Для начала дали «Бешеные деньги» Островского.
Пьеса эта представляет для артистов трудности почти непреодолимые. При всем богатстве интересными положениями, остроумными mots *, сильными характеристиками — эта пьеса по самому замыслу своему крайне неудачна.
* словами (франц. ) — Ред.
Островский хотел противопоставить среде разоренных, но беззаботных московских бар с их бешеными деньгами обладателя «умных денег» железнодорожного дельца Василькова. Его должны были, по мысли автора, «украшать все добродетели»; он должен был восторжествовать, несмотря на свою мешковатую внешность, над блестящими трутнями, как человек труда, знаний, твердой воли и даже искреннего чувства. Но Островский слишком справедлив для такой задачи, и Васильков вышел довольно отвратительным образчиком наводнивших Россию после реформы концессионеров, «рыцарей первоначального накопления».
Человеку со здоровой психикой Васильков должен показаться скучным маньяком. Конечно, поставить целью жизни обеды в клубе, праздную болтовню и флирт в гостиных — это унизительно для человека, но все же какой–нибудь Телятев наслаждается жизнью, берет у жизни ее цветы, порхает по ним с беззаботной грацией: он — паразит, но он весел и счастлив. А Васильков? Бюджет царит над ним.
Он не хозяин себе, хозяин — бюджет. Самая страстная любовь должна покоряться бюджету. И ради чего? Ради чего он стремится к миллионам? Ради чего накопляет «умные деньги» 2, которые лежат и приплод дают? Он сам только средство безличного капитала, который хочет расти во что бы то ни стало!
Он учится, работает целыми днями, и все для возлюбленных денег. Он «имеет дело с простым народом» и находит, что дело это «само по себе очень прибыльно» 3. А ведь это «прибыльное» дело имеет свою обратную, ужасную сторону. Вспомните «Железную дорогу» Некрасова — ведь так именно создавалось состояние Василькова.
С упрямством идет он не к человеческой, а к навязанной ему общественной стихией цели — накоплению — и торжествует. Что стоит ему оборвать крылья у «золотой бабочки» Лидии 4. Он заранее наметил себе приобрести ее, «не выходя из бюджета» 5, и приобрел. Его разглагольствования о душе и доброте смешны.
Его любовь понятна — Лидия красавица, но разве это настоящая любовь, если она заранее уложена в рамки бюджета? И за что Лидии любить его? Лидия хотела продать себя дорого, а он сумел купить ее дешево. Она задумала разрушить торг, и это не удалось.
Г–н Лепковский, игравший неблагодарную роль — Василькова, не захотел встать на вышеуказанную точку зрения, придать Василькову черты неуклюжего провинциала, сильного мощной, деловой смекалкой и прямолинейной грубостью простецких воззрений на жизнь. Васильков должен быть на сцене смешон и немного страшен.
Зритель должен жалеть, что блестящая, хотя лишенная нравственных устоев стрекоза попадет в полную власть этому невзрачному, но цепкому пауку. Ведь мечты Лидии — это «вишневый сад», ведь Васильков — это Лопахин, только более грубый, Телятев — это Гаев, разновидность той же барской породы милых тунеядцев.
Холодная добродетельность Василькова отнюдь не должна иметь характера рыцарства. Его горе — смешно: он забыл его в тот же вечер, получив деловую, пахнущую миллионом телеграмму, он поехал к «блондинке» с Телятевым, приказав подкупленной прислуге на всякий случай шпионить за женой. Лепковский, напротив, бил на симпатии публики, впадая в трагический тон, изображая рыцаря без страха и упрека. Конечно, в его игре было много удачных моментов, хорошо удавалось ему оттенить добродушие, связанное с упрямством, характерное для Василькова (ведь русский кулак, кто этого не знает, добродушен).
Но мы остаемся при своем мнении. Артисту нужно помогать не Островскому, поющему гимн обладателям «умных денег», а Островскому, зорко подметившему черствость и узость Василькова, его преданное рабское служение собственному капиталу, смешной конфликт любви и интереса в душе, где царствует жажда «честной» наживы.
Кстати отметим еще, что г. Лепковский неоднократно изменял своему говору на «о». Он очень тщательно произносил, например, «розврат», а рядом несколько раз выговаривал «патамушта».
Рядом с перекарикатуренным самим Островским Кучумовым и канальей Глумовым отрицательным типом является и Телятев. Но, однако, на нем покоится какой–то отсвет авторского благорасположения, напоминающий грустную симпатию Чехова к Гаевым и Раневским. Ведь это московский Сезар де Базан 6, беспутный барин и «иронист» довольно высокого полета.
Волею среды он занял положение в обществе веселое, но мало почтенное, но он вполне сознает это, он тонко подсмеивается и над собою и над окружающими. Легкомысленную суетность и мишурный блеск своей среды он вполне постиг, на что же ему делать? Кроме большого ума, еще большего легкомыслия и еще большей жажды легких удовольствий, у него ничего нет.
Телятев ничуть не уничтожается перед Васильковым. И к нему он умеет отнестись с высоты своей иронии: он прекрасно схватил комическую сторону его любви и его горя. Некоторые артисты после слов Василькова в последнем акте о том, что Лидия, дабы блистать в Петербурге, должна отучиться от дурных манер Телятева и компании, говорят реплику Телятева с ужимкой шута перед силой: «Разве я знал, что Лидии Юрьевне предстоит такая блестящая роль: от деревенского подвала до петербургского салона!» 7 Но г. Неделин взял здесь совсем другой тон. Слова эти он сказал с иронией, почти мрачной, в его голосе зазвучала на мгновение даже какая–то обида. Телятев оценил всю глубину последнего унижения Лидии: «Будьте экономкой — мне такая женщина нужна.. » будьте светской львицей — мне и такая женщина нужна» 8. Нужна Лидия «умным деньгам» и становится орудием их накопления.
Г–н Неделин, был вообще превосходен.
В первый раз выступила перед киевской публикой г–жа Ильнарская в роли Лидии.
Лидия балованная, эгоистичная, совершенно не знающая жизни «золотая бабочка». Г–жа Ильнарская постоянно сбивалась с этого тона. Во втором акте она его придерживалась, в третьем и четвертом играла настоящую змею–злодейку, чрезмерно драматизируя роль; ведь все свои страшные слова Лидия произносит и все скверные поступки проделывает не как мелодраматическая «гадина», а как несчастный, дурно воспитанный ребенок, притом же она не умна. Не надо, чтобы зритель радовался утомительному ряду нравственных пощечин, выпавших на долю Лидии, как законному возмездию за ее сознательную порочность; напротив, на наш взгляд, надо, чтобы зритель пожалел этого ребенка, которого преступное воспитание толкнуло на путь унижений. В последнем действии, кстати сказать скомканном и неудачном у Островского, г–жа Ильнарская впала в другую крайность: сцену с мужем она провела слишком в тоне будирующего ребенка.
Ее капитуляция является ведь самым горьким из унижений. Правда, Лидия слишком легкомысленна, чтобы оценить всю позорность своего поражения, но в тоне г–жи Ильнарской было уж слишком мало сознательности и страдания. Вразрез с этим шел надутый пафос, с которым она продекламировала заключительную реплику.