Сразу оговорюсь, предыдущий альбом коллектива “Так закалялась сталь” мне понравился, но есть ощущение, что после его финальной песни “Только хуже стало” Николаю Комягину и ко нужно было либо радикальным образом переизобретать себя, либо закрывать контору. С музыкальной точки зрения “Яблонный сад” мало чем от него отличается — разве что песни стали еще мелодичнее и мягче. В остальном же здесь те же ноувейвовые гитары, восточные мотивы, тоталитарная поступь EBM, кислотные клубные синты и венчающий все это возвышенный фальцет Комягина. Главная неожиданность — в песне “Любовь моя будет тут.” Комягин поет настоящий блюз что ваш Адиль Жалелов, однако не считаю, что это достаточный повод для того, чтобы слушать “Яблонный сад”, если вы уже знакомы с прошлыми работами группы.
Shortparis на новом альбоме явно берут за основу поэзию Серебряного века, наделяя ее постмодернисткой свободой интерпретации. В текстах песен на “Яблонном саде” вновь царят эстетика милитаризма, культ тела и нарочитая недосказанность, за которую группе уже прилетело от многих музыкальных критиков. Что касается меня — если “Так закалялась сталь” был как-то интуитивно понятен, то при прослушивании “Яблонного сада” вопросов возникает несоизмеримо больше, причем настолько, что получать удовольствие от музыки становится затруднительно.
Золото
Тем не менее, главная претензия к Shortparis в другом. Их новые песни многие спешат окрестить “слепком эпохи”, “музыкой момента” и другими громкими словами, однако меня не покидает ощущение, насколько же они сейчас не ко двору летом 2021 года. На контрасте с беспросветным и действительно адекватным своему времени альбомом “Так закалялась сталь” с его громким и отчаянным финалом “Яблонный сад” кажется почти оптимистичным: будто руку протяни — и все изменится, стоит только захотеть. У Shortparis часто встречается некое предчувствие глобального слома — в том числе в заключительной песне нового альбома “Золото II”, но сейчас это воспринимается как сущее издевательство, недалекое, бессмысленное и пошлое. Аттракцион Shortparis больше не работает — уже не страшно и не стыдно, а просто гадко.
Источник: dzen.ru
Апофеоз не только войны: каким получился новый альбом Shortparis «Яблонный Сад»?
Группа Shortparis представила свой четвертый полноформатный альбом «Яблонный Сад». Редактор «Собака.ru» Даша Гладких разбиралась в его переплетениях прошлого и настоящего, поэзии и формы, нерва и экспрессии и объясняет, почему именно эта работа — настоящий апофеоз войны не только коллектива, но и всей страны.
«Самая сильная русская рок-группа всех времен», «лидеры матерости в музыке» и «лучший шоу-коллектив» страны, по мнению музыкального критика Артемия Троицкого, возвращается к традиции 11-песенника, выпуская альбом «Яблонный Сад». На их четвертой пластинке переплелись прошлое и настоящее, поэзия и форма, нерв и экспрессия. Начав свой путь с франкоязычного альбома «Дочери» в 2013 году, Shortparis постепенно спускались все глубже — в самое нутро русскости. Сейчас они — поэты нашей земли. Мистика окраин, описываемая музыкантами спустя четыре года на альбоме «Пасха» (тогда впервые на родном языке), сменилась бытописью реальности: происходящего в самом центре столицы.
Параллели для Shortparis не вполне допустимы, но к выходу четвертого альбома без них уже не обойтись. Эта цифра — уже само по себе позволение рассуждать об их музыке целостно, не разбирая каждую работу как самостоятельную единицу. Shortparis, будучи выходцами из идей арт-акционизма, стремятся стереть грань между искусством и действительностью, поэтому их произведения — от видеоработ и композиций до концертных выступлений — так часто называют летописью времени. Взять хотя бы песню «КоКоКо / Структуры не выходят на улицы». По признанию музыкантов, «самоуглубленую в специфику нашей страны», и одновременно прочитанную слушателями как попытку отрефлексировать протесты в Беларуси.
Смотря на все их полноформатные работы по прошествии времени, как будто открываешь учебник истории. Дебютный альбом «Дочери» —период галломании и франкофилии в России. Следующий за ним «Пасха» 2017 года — уже про рубеж XIX и XX веков и начало индустриализации, поэтому в песнях Shortparis «кони лижут руду» под очень русские мотивы про печи и ручьи. Третий лонгплей «Так закалялась сталь» 2019 года кричит не только названием, но и обложкой — здесь больше нет выхолощенной претенциозности Франции и скреп, только «движение от глянцевых форм к протесту, лишь иллюзорно возможному внутри поп-культуры».
Shortparis обращаются к истории с точки зрения искусства и используют ее для прикрытия. Объясняя смысл песни «Говорит Москва», которая была выпущена синглом 1 мая и также вошла в альбом «Яблонный Сад», они рассказывают о революционном движении «Контратака», организованном уже признанными литераторами, художниками и философами во главе с сюрреалистом Андре Бретоном. Его цитата также является аннотацией к видео: «Самый простой сюрреалистический акт состоит в том, чтобы, взяв в руки револьвер, выйти на улицу и наудачу, насколько возможно, стрелять по толпе». Они говорят, что такая «прямая связь сложных абстрактных идей и реальных массовых общественных действий очень важна» для них. И, пожалуй, впервые это не скрывают.
Как бы они не просили проводить сравнения («Остается надеяться, что если подобная синхронизация естественна, то социальная и художественная реальности только выиграют от такого совпадения», — так отвечали музыканты на реакции после выхода песни «КоКоКо»), от них уже не отвертеться. Может, дело в том, что страна натянута, как тетива, и без слов понимает, что происходит — мир в принципе такой, каким он был, и не в силах поменяться. Образы и архетипы, использующиеся тысячелетиями, остались прежними, поэтому не избежать и совпадений, о которых музыканты говорят как о «естественной синхронизации».
Слушая заглавную композицию «Яблонный сад», вопрошающую «Где предел, края? Кто видел?» и рисующую ветер, а позже и пепел «над собором Кремля», в сознании сразу проводятся параллели. И рыба, ищущая сетей, тело, ищущее событий, ставшая умнее пуля в ходе кровопролитий тому подтверждение — мы все это видели из новостей.
Во всем этом ворохе образов идет фольклорный рефрен про солдата, который спокойно «булочку ест, сладкому рад», — есть главенствующая часть выстроенной в кольцевой форме композиции, описывающей Россию сейчас. Почти идеальное рондо XXI века. Не хватает только третьего повтора, для закрепления результата по заветам Бретона: «Нужно бить в подсознание народных масс, чтобы довести их до необходимого градуса аффекта и эмоционального возбуждения».
Четвертый альбом истории страны по Shortparis можно прочесть как оглядывание назад. «Мой батя не стучал! За слово отвечал! Затем завод / металл, где получал: в сентябре 15, в октябре 15, в ноябре 15, но хотелось — 20! Братцы! Мы просили 20!
Мы мечтали 20! Для счастливых наций!». Даже обложка «Яблонного Сада» — прямая цитата картины «Апофеоз войны» Верещагина. Она объясняет всем, кто еще не понял: яблоки — плоды, значит и черепа — плоды культуры. Хотели ли они, чтобы мы задумались, что же останется после нас? Культура неотделима от происходящих событий, хотя сами музыканты старательно ее от них оберегают.
Все их творчество — большая постмодернистская игра, искусство цитирования, то, что в народе называется «пасхалки».
Спасти человечество могут только высокие чувства: «Рухнет твой дом и собаки умрут! Но лишь любовь моя будет тут». Песня «Любовь моя будет тут» — наверное, первая у Shortparis, в которой динамика именно вокального исполнения выкручивается до перегруза.
Любовь у них с надрывом — одновременно больная и нежная, убаюкивающая и амбивалентная: «Будет красная полоса, будет зверь бежать на ловца, закрывай же глаза, закрывай же глаза». Любовь по Shortparis — то, что должно оголить нерв, последний оставшийся орган чувств. Нелюбовь же холодная эмоционально и температурно, «ниже ребер, ниже воспаления, ниже живота, ниже бедер, ниже преступления, ниже голода, ниже скуки, ниже отвращения, ниже кобеля, ниже с@#%и, ниже оскорбления». Она, нелюбовь, тоже способна задеть, но спасительный огонь не разожжет никогда.
Shortparis лавируют между прошлым и настоящим, жонглируют словами, специально используют устаревшие формы, заигрывают с аудиторией — и в этом их перформанс. Ты ставишь альбом впервые и так или иначе захочешь переслушать его, приложить к реальности, перенести на свой собственный опыт, сравнить с историей. «Мы считаем, что иллюстрировать актуальную повестку — пошлый, запрещенный прием и тупиковый путь. Это упрощает мысль и превращает музыку в общественную служанку, поэтому мы можем лишь устало разводить руками, уже в третий раз совпадая в своих видео работах с теми или иными общественными событиями», — говорили почти год назад музыканты. Получается, Shortparis вновь попали в момент, и в этом их апофеоз.
P. S.: Комментарий искусствоведа.
Анна Спирина
Искусствовед, бывший сотрудник Музея искусства Санкт-Петербурга XX-XXI веков, как и Николай Комягин. Специально для «Собака.ru»:
Знаете, какой вопрос я как искусствовед чаще всего слышу в последние годы? «Чо по метамодерну». И если оный, метамодерн, в изобразительном искусстве мы вроде как отыскали во вполне достаточных количествах, да и с литературой худо-бедно разобрались, то в области музыки его поиски не особо удавались. «Яблонный Сад», по-моему, вполне можно считать одним из ответов на эти поиски.
Альбом кажется намного более простым для понимания, чем «Так закалялась сталь» (впечатление, наверняка, обманчивое, но навязчивое). Ребрендинг голоса Николая дает слушателю возможность с первого раза ясно расслышать тексты, некоторая поэтическая опрощенность которых позволяет на второй раз уже вовсю подпевать, а не только пританцовывать. Хотя, конечно, еще через несколько прослушиваний окажется, что при первом было упущено множество исторически-литературно-поэтических отсылок, тут Shortparis остаются верны себе. Иногда, правда, создается впечатление, что ссылаются они на фанфики им же посвященные, но это, вероятно, локальное помутнение рассудка. Хотя Николай вполне мог и такое.
Тематически альбом кажется более личным, чем «Так закалялась сталь», которая была пропитана революционным пафосом гражданской поэзии. Это в хорошем смысле возвращение к «Пасхе». Размышления о судьбах страны дополняются переживаниями по поводу конкретных людей. Хотя спит теперь «большая страна», а не «пространство двора», сложно поверить, что расстегивающиеся брюки не относятся к сфере личного опыта. Вполне в духе метамодернизма и некое заигрывание со сниженными ассоциациями публики — отсылка к многострадальному «Апофеозу войны» в обложке и провоцирующее поменять ударение название (буквально такая же ситуация с ударением обыгрывается в последней серии одного выходящего нынче русского сериала отнюдь не интеллектуального характера).
Совершу признание. Когда я озвучила свое мнение об альбоме Shortparis в прошлый раз, лидер группы Николай Комягин деликатно высказал сомнение в моей способности разбираться в музыке. Поэтому в дополнение к своим словам о «Яблонном Саде» перечислю, как реагировали на его звучание люди, которые вольно или невольно были вынуждены разделить со мной его прослушивание в ночь на 25 мая.
Примерная хроника событий:
00:00 — мы с двумя девами интеллигентских профессий включаем альбом через маленькую колонку. Смотрим на храм с надписью «Хлеб», слушаем. Немного надеемся, что нас побьют или увезут в полицию, чтобы история получилась интереснее.
00:10 — моя бывшая коллега говорит, что «ребята как-то опростились».
00:20 — на соседнюю лавку садится бездомный, минут 15 внимательно слушает, потом засыпает.
00:40 — моя бывшая коллега говорит, что альбом ей вообще-то нравится.
00:45 — добавляет, что это в сравнении с предыдущими.
Далее мы обнаруживаем, что потеряли мой телефон и идем его искать, потому делаем перерыв.
1:30 — из окна дома, мимо которого мы идем под «Наше дело зрело», высовывается мужчина средних лет и дважды произносит «***** [ничего] себе».
1:50 — на районе случайно встречаем клавишника группы Сашу Гальянова, он помирает от смеха.
3:15 — мужской голос из окна напротив произносит: «Девушки, поставьте, пожалуйста, что-нибудь менее тревожное. Все-таки ночь». Мы перестаем слушать альбом по кругу и распе/ивать.
Живая, лишенная негатива реакция на громко играющую среди ночи музыку кажется мне свидетельством в пользу метамодернистского характера альбома. Он, конечно, наполнен глубокими текстами, красивыми образами, музыкальными экспериментами. Но, с другой стороны, может восприниматься и как нечто очень человечное.
И хотя под трек «Яблонный сад» хочется пройтись маршем, чеканя шаг, но «Любовь моя будет тут», например, позволяет ностальгировать о 2007-м. На улочке. Со сладкой булочкой.
Источник: www.sobaka.ru
Отвечай за слова Почему самая амбициозная русская рок-группа Shortparis — не то, чем кажется
Цикл Какие наши годы: лучшее за 2019-й
У группы Shortparis вышел альбом «Так закалялась сталь» — итог их творчества за последние два года, во время которых петербургский коллектив окончательно превратился в одну из самых заметных отечественных рок-групп: многомиллионные просмотры клипов на Youtube, аншлаговые концерты в России и за рубежом, повышенное внимание деятелей культурных элит, выступления на центральных телеканалах. Корреспондент «Ленты.ру» Олег Соболев попытался понять феномен Shortparis.
Все в группе Shortparis придумано для того, чтобы впечатлить. Самый очевидный пример — прошлогодний клип на песню «Страшно». Он собран из символов, ни у одного из которых нет интуитивно понятного значения и которые вместе с тем оставляют ощущение их нарочно контринтуитивного использования.
Актовый зал школы — с одной стороны, отсылка к связанному с ним в общественном сознании Беслану. С другой — на всю жизнь втершаяся в память о детстве арена одновременно и драматичных попыток детей соответствовать образовательным стандартам физического воспитания, и подчеркнуто канцеляристских самодеятельных праздников, и дискотек, электризующих воздух порочной неизбежностью безнаказанных нарушений возрастных табу.
В «Страшно» же зал оказывается площадкой для ритуальных танцев, хореография которых ломает логику ролей, изначально определенных их участникам. Арабская вязь — живая в культурной памяти многих народов страны, но вызывающая непонимание и недоверие у доминантного этноса, — служит в качестве караоке-титров, с точки зрения своей практической функции бессмысленных для песни, исполняющейся на другом языке. Российский флаг — формально призванный вызывать патриотические чувства, но чаще источающий обыденность и пустоту, — возвышается над грязью городского пустыря в руках полноватого подростка, который по своему типажу имеет в реальности мало шансов стать знаменосцем. Текст «Страшно» имплицирует вынесенное в свой заголовок чувство — но клип старательно стирает любой страх из пронизанных им визуальных жестов . Что это все значит — пойди пойми. Это очень просто прочувствовать — и толком нельзя объяснить.
Судя по обилию текстов, разбирающих значение как альбома «Так закалялась сталь», так и суть образа и методов Shortparis, задача все-таки что-то объяснить интересна достаточному количеству людей. В одном за другим интервью группе дают шанс объясниться — и ее участники только больше запутывают, предпочитая отвечать несколькими голосами, которые нередко противоречат друг другу.
Вокалист Shortparis Николай Комягин — искусствовед, и он хорошо понимает, что в любом искусстве диалог между произведением и аудиторией ведется в пространстве личного, а не универсального. Универсальность посылаемых во внешний мир сообщений — скорее качество, присущее предмету искусства, причем крайне редко.
Бывает, впрочем, что художник ставит перед собой задачу выразить в своей работе что-то общедоступное и общепонятное — и не проваливается с треском, но и не празднует триумф, а оказывается со своей работой в серой зоне, где о значениях есть смысл спорить. Shortparis — ровно такой случай. Петербургская группа настолько виртуозно жонглирует недосказанностью, что почти любая попытка разглядеть возможные универсальные значения их творчества рискует оказаться спекуляцией. Но это — только если концентрироваться на всей полноте деятельности Shortparis. Если же подойти к альбому «Так закалялась сталь» как к исключительно музыкальному произведению, то многое встанет на свои места.
Склонные на своих концертах к импровизации, а в своих клипах и выступлениях на камеру — к провокации, Shortparis звучат в записи удивительно боязливо, предсказуемо, сухо и одномерно. «Так закалялась сталь» — это, если не брать в расчет голос Комягина, ритмичное марево, сотканное из синтезаторов, точечных ударов перкуссии, лишенных воображения ритмов барабанов, предсказуемых басовых линий и гитарных соло, отсылающих к традиционным эксцессам рок-н-ролла. Все эти инструменты если и звучат вместе, то только в самых очевидных моментах песен — когда группе нужен действенный драматический ход. Иногда для этой цели они, правда, обходятся и сочетанием пары-тройки звуков, но сочетанием обязательно предельно интенсивным, призванным всей своей насыщенностью обозначить кульминационный момент.
Почти все новые песни Shortparis — кроме, может быть, «Нелюбви» или «Жизни за царя», — в определенный момент взрываются в лицо слушателю напыщенной манерностью: прокравшись через один куплет, группа взвинчивает себя до предела в припеве, потом повторяет этот трюк еще один раз, если нужно — держит напряжение в дополнительных проигрышах, и в конце уверенно ставит восклицательный знак. Надо отдать должное: это не повально свойственная рок-музыке со времен Nirvana игра на динамичности по форме «тихо-громко-тихо-громко», а чуть более тонкая организация, в которой важна не абсолютное остервенение восклицаний, а их тоталитарная беспощадность. Shortparis еще и умудряются найти разные оттенки этой беспощадности, от маниакальной жестокости припева песни «Отвечай за слова» до кокетливой опустошенности рефрена в «Стыде». Это все немного похоже на то, как композитор Шостакович в период засилия сталинского соцреализма и в эпоху гонений на формализм в искусстве находил новые способы заставлять свою симфоническую музыку истошно кричать деланным псевдо-малеровским драматизмом и заменявшими тонкие эмоции слоганами — как в эндшпиле знаменитой «темы нашествия» Седьмой («Ленинградской») симфонии. Трудно представить более примитивный способ подчеркнуть важность высказывания.
Вспомнить про соцреализм в связи с оформлением и звучанием «Так закалялась сталь» есть еще немало поводов: начиная с названия, пусть и цитирующего Летова, но все-таки обыгрывающего заголовок эталонного для этого художественного метода романа, до монументальной маршевости мелодий, в которой слышны отзвуки боевых песен тогдашней эпохи. Самая отличительная в таком контексте особенность альбома — это очень свойственное сталинской культурной политике решение Shortparis пожертвовать индивидуализмом ради коллективной цели, а именно — лишить звук «Так закалялась сталь» любых намеков на мастерство отдельных музыкантов. На своих концертах группа дает каждому из своих участников возможность проявить себя. В такие моменты, когда, например, гитарист Александр Ионин находит способ вонзить острые непредсказуемые звуки в текстуру песен, а, скажем, барабанщик Данила Холодков уходит в экстатическое помутнение от свободы бить и колотить, — Shortparis начинают звучать как коллектив, где каждый участник незаменим, потому что по-разному воспринимает общность подчеркнуто совместного музицирования.
Но на «Так закалялась сталь» на это нет и намека. Альбом движется единой и немного безликой массой ритмов, за которой не слышно, что его записали именно люди с фотографий Shortparis. Они могли бы быть заменены анонимными сессионными музыкантами — и разница была бы непринципиальной.
Исключение — соло и проигрыши Ионина, которые, впрочем, все как на подбор ужасно скучны в своей эффектной классической идиоматике. Есть, правда, фрагменты, как в «Страшно», когда гитарист драматично снижает плотность своей игры при помощи пауз между аккордами, — но эта стилистическая деформация, излишне срежиссированное отступление, в остальном никак не встраивается в предельно прямолинейную музыку. Гитара на этом альбоме — чуть ли не просто-напросто лишний инструмент.
Столь одномерную в плохом смысле музыку, впрочем, вытягивает голос Комягина. На сцене и в клипах он — пожалуй, самый искусный фронтмен в русской музыке.
В его движениях и магнетизме нет усталой патетики архетипичного поведения рок-певца у микрофона, а есть несвойственная таким людям наигранная аляповатость, которая необычным способом выражает все те обычные качества, за которые фронтменов вообще можно ценить — пластичность, сексуальность, уникальность сценического присутствия, умение реагировать на настроения аудитории и отдельными идиосинкразиями давать ей ориентиры для следования музыке. Как вокалист Комягин не настолько хорош, но только он заставляет эти песни заходить за те границы, в пределах которых их держит безликость выбранной для записи стилистики. Его манера пения не имеет очевидных первоисточников: да, порой Комягин звучит как какой-нибудь другой певец, но ритмическое и артистическое разнообразие его вокала не дает точно определить, какой точно. Самое же впечатляющее в этом голосе — способность очень тонко задействовать громадный арсенал маньеризмов, на которых концентрируется внимание слушателя. Вокалист запросто может перейти с торопящегося продержаться еще несколько слов трагичного полукрика к стоическому проговариванию отдельных слогов — и такие ходы работают в отдельных песнях чуть ли не лучше их хуков.
Тексты Комягина при этом состоят из однообразных по построению строчек. Почти каждая — отдельный афоризм, то интонационно играющий с языком тоталитарного прошлого, то использующий тот же язык для намека на настоящее.
Иногда Комягин подразумевает отдельными оборотами разнообразные проявления плотской порочности, часто — декларирует различные состояния, то ли протагониста, то ли воображаемого коллективного бессознательного. Его тексты как бы заигрывают с определенным взглядом на отечественную политическую повестку — что Россия это полицейское государство, произвольно и одновременно безукоснительно применяющее силу как инструмент контроля, где каждый в шаге от наказания, причем далеко не всегда заслуженного или в принципе понятного, — но при этом ничего подобного напрямую не выражают. Многие строчки можно было бы поменять местами или вообще песнями — и их осмысленная неспособность проговорить претензии и боязнь дочувствовать тревоги сохранится. Так что без Комягина эти песни просто бы не запоминались так, как запоминаются, а именно — пугающе запросто.
Но артистизм Комягина как исполнителя — почти единственное, чем «Так закалялась сталь» обращает на себя внимание. Ну, еще та самая манера Shortparis в ключевые моменты непримиримо двигаться вверх все-таки неукоснительно работает — как понятный раздражитель, заставляющий не заскучать совсем.
Но фактически только на таком материале группа никогда бы не утвердилась как феномен — а значит, ей все-таки потребовались для этого средства внемузыкальные. Фотосессии, концерты, клипы — это все для них не только способы продвижения самих себя, а ключевые форматы передачи всего, что группа не может отобразить в записи. В ход идут еще и сопроводительные тексты.
Так, к альбому прилагается небольшая аннотация на странице Shortparis во «Вконтакте». Она состоит из цитаты из «Манифеста Коммунистической Партии», в отрыве от контекста отчасти иллюстрирующей смысл двух следующих предложений, уже авторских: «композиция из девяти разнородных частей. Релиз выстроен как движение от глянцевых форм к протесту, лишь иллюзорно возможному внутри поп-культуры». Подобная аннотация — вроде как откровенное кокетство, символ, наделенный видимостью многозначительности. Но вдруг это впечатление предельно обманчиво — и что если многозначительность здесь и правда есть, только несколько в другом смысле, чем принято искать в Shortparis?
Важно понять, что отсутствие глубинных смыслов в искусстве — совсем не повод его фундаментально обесценивать. Теоретик Марк Фишер в своей заметке об альбоме Tin Drum группы Japan, который он назвал «самым поверхностным альбомом на свете», задает вопрос, впервые высказанный Жилем Делезом: если поверхностность означает отсутствие глубины, то почему глубина не означает отсутствия поверхности? Возможно, Shortparis — это чистая поверхность, группа, которая сознательно превращает свое искусство в набор парадоксальным образом одновременно вычурных и дешевых манипуляций, не уходящих дальше простейшего синтеза культурных, исторических или политических концептов ради полного освобождения их от любых значений. Это вовсе не значит, что они не таят внутри своего творчества нечто большее. Просто это большее — уже не призрачная универсальность, а умение видеть вокруг себя простые элементы повседневности, которые, будучи помещенными вместе в одно пространство предмета искусства, теряют первоначальные смыслы, но от этого кажутся только сложнее и многограннее.
В этом смысле, конечно, пугающую однообразность звука, выверенный формализм музыки и общее отсутствие воображения на «Так закалялась сталь» объяснить в контексте всего творчества Shortparis становится легче — это, кажется, просто неудачная попытка группы упростить самих себя. Возможно, для того, чтобы затем позабыть, а после — найти себя заново.
Но более вероятно — чтобы удовлетворить требования мира, в который они окончательно вошли за последние два года. Вернемся к аннотации к альбому: тот самый лишь иллюзорно возможный протест — это в подобном разрезе вовсе никакая не попытка, например, осмыслить отношение политического высказывания и собственного статуса. Это осознание тщетности творческой свободы внутри механизма поп-культуры. И если это так — то «Так закалялась сталь» действительно хороший тому пример. Выбор за Shortparis: или дальше ставить себя в рамки, тем самым пытаясь подстроиться под обстоятельства, или начать относиться к процессу записи своих песен со свойственной им фантазией, естественностью, провокационностью и стремлением впечатлить.
16 ноября группа Shortparis выступит в Санкт-Петербурге, 21 ноября — в Москве
Источник: lenta.ru