Экипировка легионеров за более тысячи лет существования Рима менялась, но этих воинов вы узнаете всегда по их одежде. Это и характерный дизайн их доспехов, и красные плащи с щитами, и узнаваемые издали гребни на шлемах. В принципе, всё в их экипировке было продумано — лишнего не было ничего, а всё что было служило своей важной цели. Даже эти гребни служили не пафосным украшением.
Источник: youtube.com
История «гребней» начинается там же, где находятся перво истоки всего римского — в Древней Греции. Начну с того, что этот «гребень» это не гребень в том смысле, который мы сегодня вкладываем в это слово. В Древней Греции давным давно шлемы с «гребнем» были, а вот петухов . петухов — не было.
Эта птица, являющаяся самым шумным достоянием любой деревни (включая «. Дураков» из всем известной передачи из прошлого), в Греции появилась намного позже таких шлемов. Завезли её туда персы, так эту птицу греки и называли — «персидская птица». Если греки и вдохновлялись при создании «гребня» каким-либо животным, то точно не петухом. Да и вообще вряд ли — гребень не всегда шёл «вдоль» и очень часто крепился «поперёк».
Как открывалось забрало средневекового шлема?
Гоплиты в шлемах с «гребнем». Если вам показалось, что в центре римский шпион, то это всего-лишь аттический шлем греков 🙂 Источник: novate.ru
Греки, как и после них римляне, делали эти гребни из конского волоса, который потом выкрашивались. не только в популярный нынче красный цвет, которым пестрят образы древних воинов. Красный, конечно, символизировал войну и так далее, но у греков цвета зависели от стандартной колоризации полиса и каждый «гребень» имел свою индивидуальную «зебру», которая служила чем-то вроде погон (правда за последнее я на 100% не ручаюсь, но такая инфа попадалась).
Окрас обоснован главной функциональной ролью «гребня». Когда строй гоплитов целый и все стоят рядом, то вопросом «свой-чужой?» никто не задаётся. В случае разбитого строя, когда бой превращается в хаос и бойцов раскидывает по разным частям поля боля, проблема такая возникает. При «близком контакте» понять кто есть можно по щиту или другим элементам экипировки.
Но более важным было найти толпу своих, чтобы сгрупироваться с ними — это можно было сделать лишь благодаря чему-то торчащему и видному издалека. Вот так и появились «гребни», которые носили не все, а только «сержанты», на которых приходилось равняться всем остальным воинам.
Но, на этом история не заканчивается.
Стоишь себе такой один в шлеме с «гребнем» когда вокруг одни и думаешь — «А почему это на меня никто не равняется? Где подкрепление то?» Источник: timeout.ru
Прежде чем двинуться дальше, хочу уделить пару абзацев теме функциональности «гребня». Существует странное, но очень популярное мнение, что «гребень» хорошо смягчал удар. Во-первых, удар чего? Основным «ударником» было копьё — ситуация когда копьё бьёт в «гребень» в смягчении не нуждается вовсе. Даже наоборот, дело ухудшает, ибо так колющий удар копьём может зацепиться за шлем. Про «большую необходимость» смягчать рубящий удар копьём я даже шутить не стану 🙂
Украшение на шлем #shorts
Додуматься до такого мог только человек, который никогда не видел в глаза такие шлемы или не пытался разрубить мечом (которые в позднее время всё же стали «ударяться» об «гребень») пучок волос. Креплению «гребня» никто много внимания не уделял, что очень странно для «важного защитного элемента». Почему у литых бронзовых шлемов крепление «жёсткое» понятно — методы изготовления к этому приводили, ибо так было проще и быстрее. У железных же шлемов (что Греции, что Рима) крепления «гребня» делали очень примитивными и они не могли выдержать ощутимых нагрузок.
Мда уж, не представляю в какой ситуации перья «гребня» могут оказаться хоть сколько-то эффективной защитой. Источник: timetoast.com
Зато психологический фактор какой-то этот гребень мог иметь. Своего рода устрашение за счёт кажущегося увеличения размера противника вполне могло сработать; хотя толку то, если носили такие шлем лишь редкие воины. Про расхожее мнение об украшении у меня тоже двоякие впечатления. С одной стороны, такая мысль имеет право на жизнь.
С другой, такую довольно стандартизованную практическую вещь использовали явно не красоты ради; и уж точно она не была первопричиной этой идеи. Плюс стоит вспомнить образ жизни спартанцев , которые тоже носили такие шлемы, но украшения по их канонам были греховны и за них полагалось массовое избиение сослуживцами. Сомневаюсь что древние вояки эти «гребни» воспринимали с такого ракурса.
Центурион ведёт в атаку свою центурию. Источник: topwar.ru
Возвращаемся к истории. Унаследованная Римом, эта идея подверглась (как и полагается всему римскому) жёсткой стандартизации. Во-первых, главным (хотя тоже не единственным) цветом «гребня» стал красный. Просто потому что это цвет Марса, цвет войны, так что всю экипировку легионеров красили в такие тона. В этот раз хватило и одного цвета, т. к. междоусобицы в римских легионах не было; вернее, она не предвиделась разработчиком экипировки.
Кстати, цвета у легионов всё таки отличались. «Красный» красный в те года получать было крайне тяжело и дорого — за Греков точно не скажу, но многие римские легионы были покрашены в нечто среднее между красным и оранжевым; чем легионер «беднее», тем он «менее красен».
Если вы видите где-то реконструкции в которой простые легионеры носят «гребень», то можете обоснованно подойти к ним со словами «Не надо так!» Источник: utro.news
В Риме «гребень» стал ещё более редкой штукой — в разные периоды его имел либо каждый сотый+1, либо каждый 60-ый+1 воин. «Гребни» полагалось носить лишь сотникам, под началом которых было 100 или 60 человек. Так легионеры, всё ещё воющие плотным строем, в сражениях ориентировались не только по штандартам легионов, но и местоположению центурионов. К тому же, «гребень» стали изготавливать из крупных перьев экзотических птиц, если таковые водились в местах приписки легиона.
Ориентацией на центурионов пользовались так же офицеры и подручные (например, буцинаторы, один из видов трубачей легиона), чтобы иметь возможность отдавать или получать приказы. В рамках «римской стандартизации» расположение «гребня» стало исключительно «поперёк», что делало его более заметным издалека. Итого, упростив всё, гребень был первым видом боевых штандартов (если начать историю с греков) и являлся весьма важной функциональной вещью, а не «понтами» типа крыльев у польских гусар или беспощадных турецких дели .
Если вам понравилась статья, не стесняйтесь кликнуть палец вверх справа. Автору будет приятно и вы поможете в развитии каналу 🙂
Источник: dzen.ru
Дань красоте или отличительный знак — для чего спартанцы носили гребни на шлемах
Красивые и надежные шлемы с высокими разноцветными гребнями, которые носили спартанцы, принадлежат к коринфскому типу. В связи с этой военной защитой у многих возникает вопрос — зачем на шлеме гребень и почему он цветной? Это средство защиты стало настоящим символом античности и запомнилось именно гребнем.
Дело не в петухах
Коринфские шлемы древнегреческие воины носили в VI-V веках до нашей эры. Такое наименование было ему дано в соответствии с городом Коринфом, где их начали изготавливать. Воины из расположенной неподалеку Спарты тоже предпочитали такую защиту. Сам аксессуар полностью закрывал голову и лицо, из-за чего использование его было отчасти неудобным. Для глаз были только две узкие прорези.
Гребни на шлемах были всегда, причем они могли располагаться вертикально и поперек. Шлемы с поперечными гребнями носили начальники. Об этом свидетельствуют находки в захоронениях.
Шлемы с поперечными гребнями носили начальники ранга
Если у кого-то появилось мнение, что такие вот гребни были заимствованы, например, от петухов, они очень ошибаются. Во времена, когда шлемы появились у спартанцев и греков, кур у них вообще не было. Эту птицу завезли сюда в конце 5 века персы — лютые враги греков. Так что ничего общего с птицами у гребней нет.
Из чего изготавливался шлем
Точно определить материалы, как и причину наличия гребня на шлеме, невозможно. Историки могут лишь предполагать, исходя из сохранившихся данных. Сам шлем, по мнению ученых, был сделан из металла, причем это была цельная заготовка, которую расплющивали, пока металл был горячим. Для воинов они были разными, самые дорогие украшали сценами битв и высокими красивыми гребнями разных цветов и форм.
Гребни делали из конского волоса, считалось, что он хорошо отражал удары острым копьем и пиками. Конский волос собирали в пучки, подрезали и фиксировали внутри шлема. Еще есть мнение, что у спартанцев неспроста были длинные волосы. Это требовалось для обеспечения амортизации шлема на голове. Гребни на голове воина придавали ему визуально дополнительный рост, что помогало уклоняться от ударов врага.
Гребни делали из конского волоса и окрашивали в разные цвета
Различие между своими и чужими
Уже сейчас можно понять, что гребни спартанцы и греки делали на шлемах в том числе и для красоты. В те времена люди тоже заботились о своей внешности, даже суровые воины. Ведь основная часть их жизни проходила в битвах, из которых они могли уже не вернуться. Поэтому к встрече с богом смерти — Аидом — нужно было быть готовым всегда. Греки верили, что последнее одеяние они будут носить в другом мире, поэтому старались сделать его более красивым.
Но историки полагают, что самой веской причиной для создания таких вот гребней было обеспечение отличительной особенности между своими воинами и чужими. Если строй воинов плотный, такое отличие не требуется, а вот если на поле боя их много, как отличить где свои, а где враги? Правильно — определить по цвету гребня, который они носили. Ведь лица было практически не разглядеть, да и некогда это делать во время боя. И чтобы не убить своего человека вместо противника, воины смотрели на гребни.
Источник: 55-77.livejournal.com
О нашлемных украшениях тевтонских рыцарей
В обстановке зверств фашистов XIII века –
незабываемым образом железной тупорылой
свиньи из рыцарей Тевтонского ордена, скачущей
с неумолимостью танковой колонны их
омерзительных потомков.
С.М. Эйзенштейн. Мемуары.
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Советский кинорежиссер Сергей Михайлович Эйзенштейн вошел в историю мирового кинематографа как автор нашумевших псевдоисторических блокбастеров 30-х гг. Например, ленты «Броненосец Потемкин» со знаменитым, хотя и абсолютно высосанным из пальца эпизодом расстрела ликующих толп одесситов «безжалостными царскими карателями» (единодушно записанными восторженными большевизанами из числа «прогрессивной западной интеллигенции» — например, Лионом Фейхтвангером – в «казаки»!) и детской колясочкой, катящейся вниз по Потемкинской лестнице. Или другой «культовой» ленты – «Иван Грозный», в которой каждый гость на царской свадьбе осушает в одиночку братину, само название которой – «братская чаша!» — не говоря уже о размерах, яснее ясного говорит, что из нее пил не один человек, а много людей, передававших братину, отхлебнув из нее, из рук в руки; в которой царская тетка Евфросиния Старицкая дает хворой царице Анастасии пить из потира – церковной чаши для причастия (не забыв предварительно отравить ее содержимое) и т.д.
И, конечно, главного «шедевра» рижского «голубого» розенкрейцера – знаменитой киноленты «Александр Невский» по сценарию Петра Андреевича Павленко, в которой режиссер умудрился не показать на «нашей» (то есть, на «хорошей») новгородской стороне, не только Владыку – новгородского архиепископа, являвшегося фактически главой боярской республики на Волхове (князь в Новгороде был не более чем наемным военным предводителем, которому боярская республика могла, чуть что не по ней, «указать путь от себя», то есть – выгнать за ворота!)-, но и ни одного православного священника или монаха, ни одной православной иконы или воинской хоругви с ликом Всемилостивого Спаса или, скажем, Михаила Архангела! Вместо Святых образов, новгородские дружины «осеняют» стяги с изображениями мужика, колотящего дубиной льва или барса, китовраса-кентавра и каких-то зверей, чьи образы, вероятно, были навеяны резьбой по камню на стенах владимирских соборов.
Единственный «чернец» (хотя и непонятно, монах – не монах?), фигурирующий на русской стороне, показан предателем, разумеется, не ушедшим, в конце концов, от справедливого народного суда (ни на каких других судей в Новгороде и Пскове, по фильму, и намека нет). Даже святой благоверный князь Александр Ярославович, почему-то поселенный тт. Эйзенштейном и Павленко в совершенно пустой крестьянской избе (хотя и громадных размеров!), не имеет в «красном углу» ни одной иконы и ни разу за весь фильм даже лба не перекрестит.
Зато на вражеской, «плохой», «не нашей» стороне режиссер с избытком сконцентрировал всевозможную христианскую символику! Тут тебе и церковный орган, и кресты самых разных размеров и форм, и папский легат, рассуждающий о «наместнике Иисуса Христа на земле»! С каким восторгом показан разгром победоносными «воинствующими безбожниками» князя Александра полевой церкви ливонских рыцарей и бегство христианского епископа со Святыми дарами под мышкой от волков! Христианство со всеми своими атрибутами совершенно недвусмысленно ассоциируется авторами фильма с чем-то глубоко враждебным Руси и русскому народу! Но это только одна сторона дела – антипатия к Кресту и Христианству, столь характерная для многих представителей советских творческих кругов ленинско-сталинской эпохи. Так, известная поэтесса Наталья Кончаловская писала в популярной детской книжке «Наша древняя столица»:
«В стороне заката солнца,
У балтийских берегов
Были крепости ливонцев –
Наших западных врагов.
За подъемными мостами
В замках прятались они,
Латы с черными крестами
Надевали в дни войны.
Был ливонский рыцарь страшен,
Занимался грабежом.
Плохо жилось предкам нашим
За ливонским рубежом.
Враг-то, видно, чародей,
Не похожий на людей.
Вот он встал, огнем объятый,
Весь закован в шлем и латы.
Уж не черт ли этот враг?
Не возьмешь его никак!»
И так далее, в том же духе – и о ком? О рыцарях-крестоносцах, которых средневековые русские летописцы, в отличие от — не к ночи помянутого! — Карла Маркса!, именовали отнюдь не «псами-рыцарями», а неизменно уважительно – «Божьими дворянами»! Но большевицкий идеологический заказ требовал показать Христово воинство армией людоедов – и вот, по воле сценариста с режиссером, рыцари Креста разыгрывают в Пскове (в действительности отнюдь не взятом ими с боя, а открывшим им ворота – тем более, что псковские ратники не раз участвовали в Крестовых походах немецких меченосцев против прибалтийских язычников!) некий «мини-холокост» — кидают в костер христианских младенцев (хотя в действительности ничего подобного не было; в то же время любимым развлечением как раз язычников-прибалтов было сожжение крестоносцев на кострах живьем, нередко вместе с лошадьми!).
Но что до этого советским мастерам культуры?! Раз враг «не похожий на людей», и, может быть, даже черт – надо придать ему «чертячьи» атрибуты – например, рога на шлеме.
И невдомек было незадачливому режиссеру, что не только тевтонским «Божьим дворянам», но и вообще рыцарям военно-монашеских Орденов по Уставу запрещалось носить на шлемах какие бы то ни было украшения – ни рога, ни крылья, ни человеческие руки, ни орлиные когти. Но мало того! На шлем предводителю «злых парней» — ливонскому магистру (хотя настоящий магистр в той войне не участвовал!) волей Сергея Эйзенштейна водрузили крайне замысловатое украшение – кроме «чертячьих» рогов, еще и увенчанную крестом королевскую корону (!), что уже совсем никак не вяжется с его монашеским (а не монаршим!) саном! В чем же причина этой очевидной несуразности?
Вероятнее всего, т. Эйзенштейну в ходе работы над историческим «антуражем» для фильма попалась на глаза репродукция достаточно широко известной миниатюры из так называемого «Апокалипсиса Тевтонского Ордена» конца XIII-начала XIV вв. (хранящегося и по сей день в Главной библиотеке Торуньского университета имени Николая Коперника в Польше). На этой миниатюре изображена схватка между полчищем Антихриста и воинством Небесного Царя – Иисуса Христа – грядущего, по слову Апостола, в Своем грозном Втором Пришествии – грядущего со славою судити живым и мертвым, Его же царствию не будет конца.
Предводителем небесного воинства выступает рыцарь в багрянице поверх кольчатой брони, верхом на боевом коне, покрытом багряной попоной. Голова рыцаря покрыта горшковидным шлемом с багряным наметом, украшенным – точь-в-точь, как шлем ливонского «магистра» в фильме «Александр Невский»! – парой бычьих рогов (вспомним слова псалма: «Избодаем рогами врагов Бога нашего»!) и увенчанной крестом царской короной!
Кого имел в виду средневековый миниатюрист? Вне всякого сомнения, Того, о Ком святой Тайновидец Апостол Иоанн писал в своем Откровении, и о Ком говорил святой Божий пророк Даниил, предсказавший жестокое время гибели носителей разврата и пришествие дней мира (гл. II): «И восстанет в то время Михаил, Князь Великий, стоящий за сынов народа Твоего, и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени, но спасутся и в это время из народа Твоего все, которые будут найдены записанными в Книге (вечной жизни – В.А.). Многие очистятся, убелятся и переплавлены будут в искушении, нечестивые же будут поступать нечестиво, и не уразумеет сего никто из нечестивых, а мудрые уразумеют».
В христианской эсхатологической традиции этот Великий Князь Михаил издавна ассоциируется с Архангелом Михаилом, Архистратигом (Верховным Военачальником) Воинства Царя Небесного, низвергнувшего в начале истории в бездну Денницу-Люцифера и примкнувших к тому падших ангелов; Архистратигу Михаилу же (чье имя означает: «Кто как Бог?»), надлежит, по многочисленным пророчествам, в конце земной истории вновь ниспровергнуть в ад на время вырвавшегося оттуда Божьим попущением Древнего Змия, искусителя рода человеческого – того же Люцифера-Сатану – вместе с его земным приспешником-Антихристом, получившим в христианской апокалиптике символическое наименование «Зверь из бездны». Образ Архангела Михаила, почитавшегося покровителем всех христианских воинств и воителей, как на Востоке, так и на Западе, украшал боевые штандарты германских королей и владык «Священной Римской Империи германской нации», по крайней мере, начиная с Оттона I Великого, железной стеной оградившего Европу от набегов венгерских кочевников и норманнских язычников.
Однако «царственный» багряный цвет одежд и конских попон предводителя христианской рати и следующих за ним воинов на миниатюре, равно как и осеняющий их багряный стяг с черным одноглавым орлом «Священной Римской Империи», а самое главное – корона с крестом на шлеме, однозначно атрибутирующая владельца шлема как Короля (Царя), то есть как Христианского Монарха (а никак не рыцаря-монаха, хотя бы и возглавляющего военно-духовный Орден!) заставляют нас вспомнить, наряду с «линией Архистратига Михаила», еще одну, наложившуюся на нее, легенду, возникшую в средневековой Германии, раздираемой внутренними распрями, борьбой между Императорами и римскими папами за инвеституру (то есть за право назначать в Империи епископов), войнами с венгерскими и полабскими язычниками и множеством иных бедствий. Согласно этой легенде, Император Фридрих I Барбаросса, усмиритель Италии, Польши и папского престола, перенесший из Миланского собора в Кельн святые мощи трех евангельских царей-волхвов, прибывших в Вифлеем на поклонение Христу-младенцу (в действительности утонувший, то ли во время переправы, то ли во время купания, в горной речке Селифе во время Третьего Крестового похода) на самом деле не умер, а спит беспробудным сном со своими верными рыцарями в каком-то сокровенном месте под землей (чаще всего легенда помещала его подземное укрытие в недра горы Киффгойзер в Тюрингии).
Народная фантазия придала спящему Императору Барбароссе (на образ которого позднее наложились многие черты его внучатого племянника Фридриха II Гогенштауфена, сумевшего – почти без единого взмаха меча! — ненадолго вернуть Христианскому миру Святой Град Иерусалим – хотя и проклятого за это римским папой, ибо совершил это без папского благословения!) некоторые черты, как видно, не совсем еще забытого древнегерманского бога Вотана (Одина). Так, сидящие на плечах спящего в недрах горы Барбароссы два его верных черных ворона (воронов Вотана звали Хугин и Мунин) каждое утро вылетают из недр горы, за день облетают весь подлунный мир, а под вечер возвращаются в Киффгойзер и сообщают кайзеру все новости.
Когда-нибудь настанет день, когда ворон сообщит Барбароссе, что в Иерусалиме процвела, наконец, засохшая смоковница, проклятая в свое время Христом Спасителем за то, что не приносила доброго плода. Тогда Император восстанет ото сна, восстановит Римскую Державу, вновь возглавит Крестовый поход, освободит Иерусалим и всю землю от неверных и сразится с Антихристом. В битву непосредственно вмешаются Божественные силы. После победы над Антихристом и силами зла, Император повесит свои меч и щит на процветшую смоковницу и вручит свою Вселенскую Державу – Рим – Богу, как Своему Небесному Сеньору. Вот этого-то Прикровенного Кесаря – а вовсе не тевтонского магистра! – средневековый миниатюрист Тевтонского Ордена и изобразил облаченным в царскую багряницу Предводителем противостоящих Антихристу воинов Креста!
Хотя, конечно, он не мог себе представить отсутствие в рядах Христолюбивого воинства своих собратьев по Ордену. И потому изобразил на достаточно почетном месте – рядом с Императором – единственного во всей Христианской армии воина, украшенного эмблемами Тевтонского Ордена Пресвятой Девы Марии – рыцаря в белом плаще с прямым черным тевтонским крестом и в горшковидном шлеме, на белом гребне и белом намете которого также красуются черные тевтонские кресты. Вот этого-то рыцаря Креста, учитывая тесную дружбу между внучатым племянником Барбароссы, владыкой Священной Римской Империи, королем Германским, Сицилийским и Иерусалимским Фридрихом II Гогенштауфеном, и Верховным Магистром Тевтонского Ордена братом Германом фон Зальца, и безоговорочную поддержку, оказанную Фридриху II тевтонскими рыцарями в его Крестовом походе в Иерусалим, завершившемся коронацией Фридриха королем Иерусалимским, вполне можно атрибутировать как Верховного Магистра Тевтонского (Немецкого) Ордена! Но как раз у этого рыцаря-монаха, в соответствии с орденским Уставом, никаких рогов (а тем более корон!) на шлеме нет (да и быть не может!). Конечно, гребень с крестом, увенчивающий его шлем, тоже можно было бы, при желании трактовать в качестве «нашлемного украшения», но орденский Устав запрещал украшать шлемы, прежде всего, суетными мирскими и языческими изображениями, столь распространенными среди светских рыцарей-мирян, и вряд ли запрещал украшать шлем (а в особенности шлем главы военно-монашеского Ордена, как бы воплощавшего в себе всю его христианско-рыцарскую сущность!) знаком Святого Креста, как символом Спасения и христианского упования.
Вот этого т. Эйзенштейн (а вероятнее всего – его сценарист т. Павленко), судя по всему, не поняли, а, может быть, не захотели или не осмелились понять!
Здесь конец и Богу нашему слава!
Первоначальный вариант данной исторической миниатюры В.В. Акунова был опубликован, под названием «О Сергее Эйзенштейне, рогах на шлемах тевтонских рыцарей и многом другом», в московском военно-историческом журнале «Рейтар» №3 (3/2003).
Второй, переработанный, вариант, под названием «Клейноды на шлемах тевтонских рыцарей», в материалах XXV Международной генеалого-геральдической научной конференции, в московском журнале «Гербоведъ» №94 (2’2007).
Источник: proza.ru